Белый отель

«В минуту заката
даже косточка сливы окрасит
зеленое озеро алым.

Слива, сроднившись с быком,
испытает в избытке
великое горе, великую радость.

Как сливу надкусишь
чтоб косточку вынуть, так страсть
сближает на час.

Вот слива созрела
и лебедь слетает. Вот рядом любимый
и сердце поет».

Каменистая и крутая тропинка за отелем, ведущая к вершине, вилась между лиственниц и сосен. Сначала они шагали рядом, обняв друг друга. Но дорога шла в гору, сужалась все больше и больше; наконец, он пропустил подругу вперед. Ее платье совершенно не подходило для того, чтобы карабкаться по камням, но другой одежды не было. Стояла сухая жара, пропитанная потом ткань прилипала к бедрам и ягодицам, и он, не в силах устоять перед искушением, то и дело просовывал пальцы между скользких бедер. Наконец они добрались до прохладного покрытого зеленью уступа в горе, где среди пышных тисов угнездился шпиль церкви. Остановившись перевести дыхание, он обнял ее за талию, повернул к себе, чтобы целовать губы, шею. Потом заставил опуститься на траву.

«Вдруг кто-нибудь придет», — шепнула она, а тем временем юноша задрал платье до пояса. «Неважно», — отозвался он. — «Я хочу тебя. Пожалуйста. Пожалуйста».

Рядом щипал невысокую траву ослик. Шагая кругами, он медленно наматывал веревку на колышек изгороди, к которому был привязан, уменьшая и без того небольшое свое пастбище. Ослик принадлежал монахиням. Они жили и совершали обряды в монастыре рядом с церковью. Незаметно для любовников, к роднику подошла древняя сгорбленная монахиня с корзиной, полной грязного белья. Им показалось, что с горы катятся глыбы камня; на самом деле это старая монашенка била по груде мокрой ткани большой палкой.

Смущенная, женщина выскользнула из объятий любовника и опустила платье. Монахиня на минуту прервала работу, повернулась к ним, растянув губы в беззубой улыбке: «Не надо беспокоиться. Понимаете, родник снимает любые грехи. Когда захотите уйти, выпейте воды. Но не спешите. Простите, что помешала. Я быстро закончу». Она объяснила, что сестрам требуются чистые одеяния для заупокойной службы по отцу Мареку и другим католикам, погибшим во время оползня, и набожно перекрестилась.

Они снова приникли друг к другу, лишь на мгновение разорвав объятия, чтобы улыбкой выразить благодарность старушке: закончив работу, она пожелала молодым доброго дня и удачи и, прихрамывая, медленно ушла, волоча тяжелую корзину с мокрой одеждой. Потом любовники, подставив ладони, отпили по глотку из родника. Освежающе-чистая вода была ледяной. Стряхивая травинки с помятой одежды, они взглянули на распростертое внизу озеро и поразились, в какой глубокий темно-красный цвет, словно сочнейшая слива, оно окрасилось.

Дорога к вершине терялась среди нагромождения валунов и обманчиво-неглубоких снежных островков, продвигаться вперед следовало осторожно. Иногда приходилось ползти на четвереньках, а быстро сгущавшийся сумрак еще больше затруднял путь. «Я порвала платье», — отметила она; юноша сказал, что на следующий день надо справиться на станции, возможно найдется ее потерянный багаж. Если же нет, можно узнать у горничной, где здесь ближайший магазин, чтобы купить одежду. «И зубную щетку», — прибавила она. — «Для меня главное иметь зубную щетку».

Влюбленные хотели разыскать маленькую обсерваторию; когда-то ее построили здесь, но потом забросили. Как только они нашли ее, солнце скрылось за снежной вершиной, и мгновенно настала ночь. Было ужасно холодно, молодая женщина пожалела, что не захватила пальто. Они вошли в черный провал. Тут оказалось совершенно пусто, лишь наверху зияла прорезь для телескопа, который так никогда и не поставили.

Он очень неудачно выбрал время для небольшой экспедиции, рассчитывая достичь вершины намного раньше. Начинать спуск ночью было совершенно немыслимо. «Я не дам тебе замерзнуть», — сказал он; любовники легли на ледяную землю, юноша сжал ее в объятиях. Сквозь отверстие в скале на них падали снежинки.

«Пожалуйста, осторожней, я не должна забеременеть», — шепнула она. В темноте сверкали белки ее глаз, они казались белее, чем снежинки. Именно так все и может случится, решила она, каким бы странным это ни казалось. Не в удобной постели, когда по небу плывут розы и апельсиновые деревья, а ледяной ночью в пещере, где звезды, обратившись в снежинки, падают сквозь маленькое отверстие в камне. Щеку обожгло ледяное прикосновение. Снежинки — семя Господа, подумала она. Ярость совокупления согрела молодую женщину. До нее доносилось журчание ручьев с вершин, окружающих озеро и белый отель. И все они слились в торжественном гимне, потому что ночь и снег позволили горам встретиться и они пели, как пели, никем не услышанные, киты на рассвете, когда их заметили секретарша и сестра Вогеля.