Белый отель

Позже тетя решила, что они опомнились, исповедалась в совершенном грехе (так я думаю), в надежде, что все осталось в прошлом. Она понятия не имела, что ее муж и сестра каждую зиму продолжают встречаться, прилагая экстраординарные усилия, чтобы увидеть друг друга; что речь скорее всего идет уже не о плотском влечении, а о настоящей любви. Она узнала правду, только когда в дверь постучал полицейский, надеясь найти сына или дочь усопших, — ведь, судя по записи в книге регистрации отеля в Будапеште, и она, и ее муж уже умерли… Кстати, я оказалась права, дядя Франц действительно поехал на конференцию педагогов!.. Тела обгорели до неузнаваемости. Только когда тете показали драгоценности, которые нашли на трупе женщины, она узнала украшения сестры. Ей пришлось послать телеграмму отцу. Думаю, Вы можете себе представить… Если бы я еще раньше не простила тете отвратительные инциденты с ее участием у нас дома, то обязательно отпустила бы все грехи за кошмар, который ей тогда пришлось пережить. Бедняжку преследовала еще одна страшная мысль: что, если их связь вовсе не началась с «трио»? Что, если они смеялись над ней? Но правду мы уже никогда не узнаем.

Хотя я постаралась убедить тетю, что каждый из нас совершает ужасные вещи, но можно заслужить прощение, она уверена, что ей уготовано место в аду. Естественно, когда умер мой отец и все окончательно выяснилось, ее терзало чувство вины и за то, что они втроем обманывали покойного. У меня имеются собственные «заслуги» перед папой. Я очень несправедливо говорила о нем во время нашего анализа. Мы действительно с ним не ладили, но в основном по моей вине. Понимаете, я наверняка уже тогда знала (только не спрашивайте, откуда), что смерть матери каким-то образом связана со сценой на корабле, которую я случайно увидела. Повинуясь немыслимой детской логике, я винила отца за то, что его самого на яхте не оказалось. Я сочла его виновным в смерти мамы. Тут есть доля правды: проводи он с нами больше времени, всего этого не случилось бы. Кстати, отец занимался не только коммерцией, он активно участвовал в деятельности «Бунда», еврейской левой демократической партии. Он проявлял себя в разных областях. Мне следовало выказать большее понимание и терпимость.

Признаю себя виновной также в том, что оклеветала Алексея (студента А.). На самом дела, воскресная поездка по Финскому заливу на яхте прошла прекрасно, не считая разговоров о насилии. Именно тогда мы с ним в первый раз имели интимную связь и, по крайней мере для меня, все оказалось просто чудесным. У меня наблюдались быстротечные галлюцинации («пожар»), но они казались мелочью в сравнении со счастьем полной близости с любимым. Инцидент, который я описывала, на самом деле плод моего воображения. С женщинами Алексей всегда проявлял сугубую сдержанность, даже некоторый пуританизм. Он мог спокойно стрелять в людей и взрывать их, — и наверняка все это делал, — но никогда бы не стал заниматься любовью с другой девушкой в моем присутствии. Он не допускал, чтобы чувства мешали «общему делу»; откровенно говоря, если бы это зависело от меня, мы стали бы любовниками намного раньше. Я уверена, он очень переживал, когда бросил меня, но счел жену и ребенка угрозой для достижения главной цели в жизни. Думаю, молодая женщина, которая сопровождала его, скорее соратник по борьбе, чем что-либо другое. Его она, очевидно, устраивала больше, — я слишком эмоциональна и легкомысленна для настоящей подруги революционера.

Но давайте вернемся к поездке на яхте… После того, как мы с Алексеем любили друг друга, кажется, я проснулась посреди ночи (но в кабине было довольно светло) и увидела свое отражение в зеркале. Кажется, тогда в памяти всплыла сцена из далекого детства с дядей и сестрами-близнецами. Очевидно, когда Вы спросили меня о сношении в позе a tergo, я вспомнила то, что тогда вспомнила, и перепутала первый эпизод на яхте со вторым. Только так я способна объяснить, или оправдать, свою ужасную ложь. Не уверена даже, что обманывала Вас сознательно. Я так злилась на Алексея за то, что он отбросил все, что между нами произошло, что захотела обвинить его в чем-нибудь особенно мерзком. Простите меня. Я уже говорила, что была просто неспособна говорить правду. В том состоянии я вполне могла так увлечься фантазированием, что забыла о реальности. Конечно же, мне очень понравилась выдуманная сцена, в которой я бросаюсь в воду и плыву к берегу.