Белый шаман

Хотя Аляек и готов был для встречи с росомахой, всё-таки он обмер от неожиданности, как только наткнулся на неё. Зверь, видимо, дремал до этого; проснувшись, попытался сдвинуться с места, скаля пасть и тихо рыча.

– Ты что с ней сделал? – спросил Аляек, изумляясь неподвижности зверя.

– Вселил в неё ужас перед моим гневом. Я видел её в образе твоего брата. Так что можешь спросить… не она ли подговорила тебя стрелять в мою голову?

Аляек, будучи не в силах преодолеть страх перед росомахой, медленно обошёл вокруг неё, наконец сказал:

– Она сожрала огромного барана, потому и не может двигаться. Да, так бывает. Но почему ты её не убил?

– Тебе этого не понять…

– Я догадался! – вдруг вскричал Аляек. – Ты вошёл в сговор с этой покровительницей Ивмэнтуна.

– Если бы я вошёл с ней в сговор, я убил бы вонючую, содрал с неё шкуру и душил бы людей, как душит твой брат шкурой чёрной собаки.

– Зачем ты её оставил живой? Хочешь, чтобы она сожрала меня?!

– Нет, я хочу, чтобы ты её понюхал…

Аляек поморщил нос, отвернулся от росомахи. Пойгин заметил, как он всё время касается рукоятки ножа, висевшего у него на поясе.

– На нож не надейся… – Пойгин не договорил, вскидывая винчестер. – Лучше брось его себе под ноги, так будет вернее.

– Не слишком ли ты труслив? У тебя в руках винчестер, а ты боишься человека, у которого только нож…

– Я не боюсь, я просто угадываю твои подлые мысли. Аляек притронулся к щеке, выплюнул окровавленную слюну, застонал.

– Брось нож себе под ноги! – ещё раз приказал Пойгин.

Аляек опять сплюнул, окрасив снег, медленно вытащил из чехла нож, потрогал ногтем его остриё, сказал с недоброй усмешкой:

– Это мой лучший нож. Я мог бы воткнуть его тебе в спину.

– Именно в спину!..

Аляек провёл ножом по редкой бородке, соскребая наледь, ещё раз тронул ногтем острив и только после этого бросил себе под ноги.

– Ну а теперь пойдём вниз к моим собакам, – приказал Пойгин.

– У меня олени…

– Те самые, на которых ты ночью подъезжал к стаду Майна-Воопки?

– Это не я стрелял по его стаду…

– Ну да, конечно, не ты, видно, стреляла вот эта росомаха…

Пойгин привёз Аляека в стойбище чёрного шамана связанным. На безмолвный вопрос хозяина стойбища он ответил:

– Я заставил твоего брата понюхать росомаху. Вапыскат бросился развязывать брата.

– Если ты ещё раз надоумишь Аляека стрелять в меня… я превращу тебя в росомаху, – продолжал Пойгин, усмехаясь тому, что Вапыскат никак не мог развязать ремни на руках брата. – Я уже несколько раз превращал росомаху в тебя, и мне это легко удавалось.

– Проклятый анкалин! – прохрипел Аляек, встряхнув освобождёнными руками. Подув на пальцы, потрогал затёкшую синевой щёку, пожаловался брату! – У меня шатаются все зубы на правой стороне, не знаю, как я теперь буду жевать мясо….

Пойгин тронул собак и уже издали крикнул:

– Не вздумайте стрелять в меня второй раз. Ваша пуля полетит в обратную сторону – прямо вам в сердце.

Вскоре в стойбище Эттыкая приехал на собаках очоч – начальник, чукча-анкалин, которого называли странным именем Инструктор. Было у него и чукотское имя – Тагро. Совсем ещё молодой, этот парень поразил Эттыкая своей независимостью, уверенностью. У него было приятное лицо, ещё по-юношески мягкое, на лоб его падала чёрная чёлка не по-чукотски подстриженных волос. Он не был заносчивым, но и смутить его оказалось нелегко.

Но самым невероятным было то, что Тагро прибыл не к кому-нибудь, а именно к Пойгину. Вытащив из кожаной сумки бумагу, он с важным видом развернул её у костра в яранге Эттыкая и протянул Пойгину при общем внимании почти всего стойбища.

– Даю тебе бумагу с немоговорящей вестью о том, что тебя ждут на большом говорении, которое будет в Певеке, – торжественно сказал он.

Пойгин долго крутил бумагу, протянул её Кайти, наконец спросил:

– Как я туда доберусь? Это очень далеко.

– Ты приедешь на культбазу и оттуда отправишься в дальний путь с человеком, которого вы называете Рыжебородым.

Кайти вскрикнула от неожиданности, выронив бумагу едва ли не в костёр. Пойгин схватил бумагу, опять долго смотрел в неё, и по его непроницаемому лицу было трудно понять, что он думает о столь неожиданной вести.

– Когда ехать? – спросил наконец он.

– На культбазу приедешь в первый день восхода солнца.

Эттыкай заметил, как побледнело лицо Пойгина.

– Что будет, если я не поеду?

– Ничего не будет. Просто люди, которые недавно спасли от голодной смерти обречённых, очень опечалятся. Они хотят делать добро. Много добра. Но им нужны надёжные помощники.

– Верно ли, что видение голодной смерти не появится больше в стойбищах анкалит?

– Да, это верно. Теперь в Певеке Райсовет будет знать, в каких местах море не послало людям добычу, где грозит опасность голодной смерти. И если такая опасность возникнет – в ход пойдут особые запасы. Всё дело в том, как их создавать, как доставлять. На большом говорении всё должно быть обусловлено. А для этого нужны люди с таким рассудком, как у тебя, Пойгин.

– Кому известно, насколько полезный для такого дела мой рассудок?

– Многим известно. И чукчам, и русским.