Белый шаман

– Ты забыл обо всём… даже обо мне… ты помнишь только о своём волке.

– Волк помог мне.

– Как?

– Это могла бы объяснить только твоя мать, если бы видела, что со мной было.

– Я видела.

– Ты видела многое, но не всё. Ты не смогла увидеть, чем помог мне волк.

Кэргына застегнула пуговицы на рубахе отца и тихо сказала:

– Может, и я догадываюсь, как он тебе помог. Ты меня прости за глупый вопрос. Я не буду больше ревновать тебя к волку. Он изгнал твою вспыльчивость, ты стал меньше поддаваться тоске…

– Ну вот, видишь, ты, оказывается, всё понимаешь…

Кэргына сама за собой замечала, что, когда волк был в доме, она даже ходила иначе – спокойнее, ровнее. И с отцом разговаривала так, чтобы волк не настораживал с подозрением ухо.

Однажды в дом вошёл Ятчоль и по своему обыкновению ещё с порога закричал:

– Приехал Тагро… председатель райисполкома!

Пойгин предостерегающе вскинул палец, показал глазами на волка. Ятчоль на цыпочках прошёл в комнату, осторожно присел на стул, сказал на сей раз шёпотом:

– Я боюсь твоего волка. Он взглядом своим всю душу мне продырявил.

Волк слегка зарычал, не спуская с Ятчоля внимательных глаз.

– Вот видишь? Люди удивляются твоей дружбе с волком. Всю артель, говорят, на волка променял.

Линьлинь опять зарычал.

– Что ему надо? – спросил Ятчоль, до хрипоты понижая голос.

– Чтобы ты не врал. Кроме тебя, никто таких слов не говорит.

– Известно ли тебе, что все собаки Тынупа стали худеть от страха перед твоим волком? Нарты не могут тянуть, совсем отощали.

– А ты сам не отощал?

– У меня вся душа в дырках. Пойду к врачу, пусть просветит. Будет вечественное доказательство.

– Для чего?

– Чтобы сняли тебя с председателей.

– Я сам себя сниму.

– Как?! – вскричал Ятчоль, изумлённый заявлением Пойгина. Линьлинь шагнул к нему, зарычал. – Выгони его прочь, поговорить не даёт по-человечески.

– Мне он помогает говорить по-человечески. Иначе бы я уже с тобой так поговорил, что ты головой дверь открыл бы.

– Дрался бы?

– Нет, просто вытолкал бы тебя вон, чтобы ты оставил меня в покое.

– Хорошо. Очень хорошо. Я это запомню.

– Ты всю жизнь запоминаешь, какой я, и никак запомнить не можешь.

– Собаки от твоего волка худеют. Я заявлю вопрос. Никакой план мы на таких дохлых собаках не выполним. Волка надо убить.

Увидев, как изменилось лицо Пойгина, Ятчоль на всякий случай отодвинулся от него вместе со стулом. Волк опять зарычал. Ятчоль хотел было погрозить ему пальцем, но вовремя одумался, спрятал руку в карман.

– Ну, так когда ты уйдёшь с председателей?

– Зачем тебе знать?

– Может, я сам хочу стать председателем. Если бы в Тынупе не было тебя, то председателем был бы я. Это даже каждому ребёнку ясно. Так что ты и здесь тропу мою пересёк.

Пойгин вдруг рассмеялся. Линьлинь слегка повернул голову, внимательно заглядывая в глаза хозяина, потом вытянул лапы, положил на них морду.

– Ты почему смеёшься?

– Да, наверное, не только я смеюсь. Вон, кажется, и Линьлинь едва сдерживает смех. Ну какой же ты председатель? Всю артель пропьёшь.

– Ты сам пил! – со страхом глянув на волка, Ятчоль перешёл на жесты, изображая, как пил Пойгин. – С моей женой пил. Я вопрос заявлю. Большой вопрос. В район напишу.

– Там твои письма давно никто не читает.

– Я у председателя райисполкома спрошу. Писал-то я ему. Где твоя дочь? Почему спряталась? Почему не угощает чаем?

– Ты слишком громко сопишь, когда чай пьёшь. Волк этого не любит. Услышит, как сопишь, ещё разорвёт в куски…

Взбешённый Ятчоль резко поднялся. Вскочил и волк. Ятчоль протянул руку, сделал такое движение, будто хотел погладить Линьлиня, сказал, медленно приседая:

– Ну, ну, успокойся. А то ты ещё снимешь с меня штаны. Для твоего же хозяина будет плохое вечественное доказательство. На улице мороз, сам понимаешь, как без штанов… Я думаю, ты мне разрешишь закурить…

Пойгин долго молчал, с любовью глядя на волка. И только после того, как Ятчоль закурил, повернулся к нему.

– Ну вот видишь, ты и заговорил по-человечески. Я бы этого волка сделал воспитателем для таких, как ты.

– Может, ты его сделаешь председателем вместо себя?

– Председателем будет Тильмытиль.

Ятчоль от изумления поперхнулся трубкой.

– Тильмытиль?! Этот мальчишка?!

– Он настоящий мужчина. Иные старики перед ним мальчишки.

– Ты про кого?

– Про тебя, конечно.

– Ну, если бы не этот проклятый волк! Я бы все окна повыбивал в твоём доме за такие оскорбления! Я заявлю вопрос! Тильмытиль не будет председателем. Слишком молод ещё.

– Вот это и хорошо, что молод. Плох тот старик, который не выводит на свою тропу молодого. Тильмытиль давно идёт по моей тропе. Теперь я вижу, что он может идти дальше меня.

– Подержи своего волка, мне надо идти. Не хочу я твоего чаю.

– Тебя никто и не угощает.

– Да, да, я это чувствую. В этом доме уже живёт не чукча. Чукча давно бы меня напоил чаем.

– Ты только тогда и помнишь, что родился чукчей, когда пьёшь чай. Однако этого для чукчи маловато.

Из своей комнаты вышла Кэргына.

– Твой отец выжил из ума! – зло сказал Ятчоль. – Пойду заявлять большой вопрос. Уведи в другую комнату вашего проклятого волка. Он мне всю душу взглядом своим издырявил.