Белый Шанхай

Во время одной из прогулок Нина нашла у стены растение, пробившееся между каменными плитами. Она набрала воды из лужи и полила чахлый росток. Через несколько дней он окреп и выпустил ярко-зеленые листья, но охранник, наблюдавший за Ниной, растоптал его. Жалко было — словно убили птичку.

Днем — зной и вытягивающие силы догадки: что ее ждет? Суд? Тюремное заключение? Если посадят, то насколько?

Ночью — клопы, скрип железных дверей и чей-то далекий плач.

На рассвете Нина подходила к окну и долго вглядывалась в двускатные черепичные крыши. Они тянулись в одном направлении, как идущие на нерест гигантские рыбы с костистыми спинами.

В розовеющем небе поднимались дымы; кроны деревьев на глазах меняли цвет и превращались из темно-серых в ярко-зеленые. Птицы устраивали веселый гвалт, и наконец над городом проносился густой, низкий звук сигнального колокола.

Однажды Нина увидела, как утреннее небо закрывает стремительно надвигающееся желтое облако. Через минуту окно дрогнуло от удара бешеного ветра, и в комнате стало темно, как ночью: до Пекина докатилась пылевая буря из пустыни Гоби.

Несколько дней заключенные провели, не выходя из камер, — прогулки были отменены. За окном в коричневом мареве едва просматривались коньки крыш, а в тюрьме царила жуткая тишина. Нине казалось, что все уже погибли и она одна осталась в живых.

Раньше она старательно гнала от себя воспоминания о Климе — чтобы зря не травить сердце, но клубы пыли, проносившиеся мимо окна, слишком уж напоминали дым от пожарищ в Новороссийске в 1920 году.

Тогда прижатые к Черному морю беженцы и разгромленная Белая армия пытались спастись на кораблях союзников, но судов на всех не хватило, и в городе началась паника, поджоги и мародерство. Нина и Клим могли эвакуироваться по отдельности: ее брали на английский пароход, а у него была французская виза, но, не сговариваясь, они остались в Новороссийске — лишь бы не разлучаться.

Все, что произошло потом — путешествие на Дальний Восток и эмиграция, было расплатой за то безумное решение. Бог словно испытывал Нину и Клима на прочность: хотите быть вместе? Ну хорошо… А как вы справитесь с этим? И вот с этим?

Они не справились и развалили все не в минуты смертельной опасности, а когда самое худшее было позади.

И, тем не менее, почти все светлые воспоминания Нины были связаны с Климом.

Однажды она вскользь упомянула, что ей хотелось бы почитать книгу итальянской оперной певицы Лины Кавальери — «Мои секреты красоты». Нина даже не просила Клима купить ее, а просто сказала: «Мне интересно, о чем она пишет». Через несколько недель книга появилась у нее на туалетном столике.

Такие подарки были важнее бриллиантов и мехов. Клим запоминал то, что интересовало Нину, и стремился порадовать ее — при этом сам он не видел ни малейшей ценности в сочинениях сеньоры Кавальери.

Клим оставлял для Нины записки:

На зеркале в прихожей: «Красавица!»

На буфете: «Загляни на верхнюю полку» — там лежали конфеты с марципаном — ее любимые.

На стене в уборной: «Люблю тебя, даже когда ты здесь».

Или вот еще одно воспоминание: Клим лежал на кровати, Нина наклонилась к нему, чтобы поцеловать, а он вытащил из подушки белое перо, дунул, и оно пролетело сквозь оттянувшийся вырез ее кофточки и выскользнуло ему на живот. Глупости, пустяки — но как Нина и Клим смеялись тогда! Помнит ли он об этом?

Наконец ночью разразилась гроза, и к утру черепица на крышах блестела, как новая, а за тюремной оградой расцвело большое дерево.

Теперь Нина каждый день любовалась им и смаковала воспоминания о своей бестолковой, невезучей, но такой драгоценной любви: как они танцевали с Климом танго, а он напевал ей по-испански песню, которую играл оркестр… Как они придумывали себя в старости — стройными патриархами бойкого и талантливого семейства…

Поначалу Нине казалось, что она быстро истощит запас воспоминаний, от которых теплело на сердце, но за десять лет знакомства с Климом их накопилось невероятно много.

Она пыталась отыскать в памяти нечто подобное, связанное с Даниэлем. Умные разговоры, саркастическое поддразнивание друг друга, волнение и накал страстей — этого добра было сколько угодно, но в присутствии мистера Бернара у Нины никогда не возникало чувства легкости, свободы и абсолютного доверия. Про остальных поклонников и говорить было нечего.

Как ни крути, Клим был единственным мужчиной, которого она любила по-настоящему, хоть в этой любви и случались жуткие и постыдные провалы. Но Бог свидетель, Климу тоже было о чем вспомнить с теплотой и нежностью.

Глава 31 Советское полпредство

1

Даниэль и Клим страшно раздражали друг друга, но им приходилось держаться вместе, чтобы благополучно добраться до Пекина: вдвоем было проще караулить чемоданы, добывать еду и отбиваться от китайских офицеров, желавших занять места в их купе.

Даниэль не упускал ни единой возможности, чтобы задеть Клима за живое. Он в подробностях рассказал ему о своих отношениях с Ниной и о том, что под конец она была готова бежать куда угодно — лишь бы подальше от супруга.