Белый Шанхай

— Самое нелепое в этой истории — ты совершенно напрасно изводил ее, — деланно вздыхал Даниэль. — Мы с ней не были любовниками. Кстати, как ты представляешь себе вашу встречу? Ты кинешься к ней с криком: «Прости!»? Или, может, встанешь в театральную позу и скажешь: «Выбирай — либо он, либо я!»?

Временами Климу хотелось двинуть ему в ухо, но он не мог позволить себе даже ссору с мистером Бернаром: ему было не спасти Нину в одиночку.

— Она не достанется ни мне, ни тебе, — сказал он Даниэлю. — Ты давно мог отбить ее у меня, да только она тебе не нужна — точно так же, как Эдна и все прочие дамы сердца. Ты думаешь не о Нине, а о победе над соперником.

Даниэль только расхохотался:

— Вот что делает с людьми привычка к славе! Если рядом нет ни одной сумасшедшей радиослушательницы, ты готов видеть поклонника даже во мне. Извини, но я о тебе не думаю. Хотя меня восторгает твое умение испортить жизнь себе и окружающим.

2

В Пекине Даниэль и Клим поселились в «Сентрал-отеле», где можно было снять более-менее приличный номер за девяносто долларов в месяц.

В первый же день Даниэль съездил в Посольский квартал, но ему не удалось встретить никого из русских знакомых. Оказалось, что, пока они с Климом были в пути, солдаты Чжан Цзолиня вломились в советское полпредство — под предлогом того, что там укрывались китайские коммунисты.

Чжан нарушил сам принцип дипломатической неприкосновенности, но это никого не волновало: во время обыска были найдены неоспоримые доказательства того, что СССР ведет подрывную работу на территории Китая.

Советы всегда подчеркивали, что не имеют никакого отношения к «освободительной борьбе» за рубежом (мол, это инициатива местных коммунистов), и вот, пожалуйста: документы о поставке оружия и валюты, инструкции для диверсантов, списки агентуры, шифры и прочее. Агентам прямо предписывалось организовывать провокации, грабежи и убийства — лишь бы это настраивало население против Запада и китайских правителей.

Газеты всего мира публиковали найденные бумаги и возмущались коварством большевиков, но тех невозможно было смутить. Приняв оскорбленный вид, Наркоминдел направил в Пекин ноту протеста и объявил себя жертвой хорошо спланированной акции, направленной против всех трудящихся мира.

Чжан Цзолинь, осатаневший от такой наглости, велел расстрелять китайцев, захваченных на территории полпредства. Советских граждан тронуть не посмели, боясь, что это приведет к военному вмешательству СССР.

— Мистер Рогов, нам крупно не повезло, — сказал Даниэль, вернувшись из очередной поездки в Посольский квартал. — Москва в знак протеста отозвала поверенного в делах и всех его сотрудников. Остались только несколько человек для ведения консульской работы и защиты подсудимых по делу Бородиной.

— Так все-таки Советы вступятся за них? — с надеждой спросил Клим. — Мы можем записаться на прием в полпредстве?

— Смеешься? У русских теперь нет дипломатической неприкосновенности, и они в каждом незнакомце видят либо шпиона, либо убийцу. Мне надо как следует подумать, как найти к ним подход.

3

У врага, у злодея, который хотел убить Нину, не было лица — Чжан Цзолинь наверняка и не подозревал о ее существовании. Ее судьба определялась не доказательствами, а «политической необходимостью». Это была человеческая жертва, которую надо было принести, дабы вымолить удачу у несуществующих богов.

Клим разыскал городскую тюрьму, но ему так и не удалось узнать, там ли содержится Нина или где-нибудь еще.

Пекин — город заборов. Дома, учреждения, театры и целые кварталы — все было окружено непреодолимыми стенами. Бродя по китайской столице, Клим чувствовал себя в лабиринте, состоящем из каменных прямоугольников и квадратов.

Однажды он поднялся на древнюю башню, с которой было видно полгорода. Наверху висел исполинский колокол, который служил пекинцам вместо часов — на нем отбивали время.

— Господин может кинуть в колокол денежку, — намекнул сторож. — А если при этом загадать желание, то оно непременно сбудется.

Клим понимал, что тот надеется поживиться за счет легковерного «белого дьявола», но все равно достал кошелек. К великому разочарованию сторожа подброшенная Климом монета словно испарилась в полумраке под потолком, беззвучно упав в толстый слой пыли на вершине колокола.

— Все, уже поздно, башня закрыта! — рассердился сторож.

С тяжелым сердцем Клим отправился назад в гостиницу. В голову лезли безумные идеи: связать сторожа и азбукой Морзе отбить на колоколе послание для Нины: «Я здесь». Впрочем, она все равно не знала телеграфного языка.

У гостиницы Клим столкнулся с Даниэлем.

— Переодевайся к ужину — велел тот. — Сейчас мы кое-куда поедем. Я придумал, как нам связаться с русскими большевиками.

Через полчаса они вошли в небольшой европейский ресторан в двух шагах от Посольского квартала. За круглыми полированными столами сидели шумные компании иностранцев. Бегали официанты, гремела посуда, а под высокими потолками в сизом сигаретном дыму покачивались флаги Великих Держав.