Белый шиповник. Сборник повестей

- Ты что, это ж гости! - ахнула бабушка.

- Какие гости! - закричал Петька. - Это воры! Они тебя, дедуня, обирают!

- Ну ты, - пьяно развернулся длинноволосый в свитере.

- Бабуля! - закричал не своим голосом Петька. И ярость захлестнула его. - Спускай Лайнера! Гони их! - В каком-то исступлении он подскочил к Антипе и сорвал у того с плеча ружье. - А ну, вон отсюда!

- Чокнутый! Ненормальный! - Покупщики шарили и не находили шапки.

- Ты, дед, укороти мальчишку. Мы к тебе и не придём в другой раз!

- Петя! Петяша… - растерянно заговорил старик.

- Сядь! - рявкнул Петька. - Старый человек! А со всякой дрянью за стол садишься! И не смейте сюда приходить! И в деревню нашу не заявляйтесь! А ты, дедуня, не бойся. Я твои работы сам в город отвезу в музей и в сувенирный магазин сдам. Вон отсюда, спекулянты. Ну! - Петька поднял тяжёлое ружьё.

Глава восемнадцатая

ХОЖУ ВПЕРЁД - СМОТРЮ НАЗАД

- Далёко ль собрался? - спросил Петьку Катин отец, когда мальчишка вышел на крыльцо.

- Егерю помогать пойду.

- Садись, подвезу. - Тракторист приветливо открыл дверцу газика, в котором возили на работу мелиораторов. Они выехали за деревню. Лес стоял, словно накрытый матовым молочным колпаком. Белёсая дымка застилала деревья.

- Хороший день! Серебряный! - сказал тракторист, начиная разговор. - Когда солнышко - тогда день золотой. А нет его - серебряный. Вот тридцать семь лет живу на свете, а всё решить не могу, какие дни мне больше по нраву.

- Здесь хорошо, - нехотя отозвался Петька. - Здесь и морозный туман какой-то сухой. А у нас в городе мороз хуже переносится.

- Стало быть, в деревне лучше?

- Кто где привык, - уклончиво ответил мальчишка.

- А я вот деревню предпочитаю. Тут природа, тут хорошо.

- Так вы эту природу всю тракторами перевернёте. Вместо вольной природы сделаете цех по производству продуктов.

- Э… - посмотрел на Петьку тракторист. - Не Антипа ли Пророков тебя научил?.. Его речи.

- А хоть бы и Антипа, что, не так?

Странное дело: с Антипой Столбов постоянно спорил, а стоило заговорить с кем-нибудь, он начинал повторять всё, что говорил ему старый егерь.

- Да, брат, я гляжу, вы большие приятели…

- Да уж какие есть. - Почему-то Петьке всё время хотелось защищать старого егеря. Хотя на него вроде бы никто не нападал, да и сам он за себя постоять мог.

- Человек-то Антипа Андреич не худой, да сложный, не простой человек.

- А простота, говорят, хуже воровства…- ответил Петька любимым присловием деда Клавы.

- Не современный он человек, - словно не слыша его, говорил Катин отец, ловко объезжая ухабы.

Газик подпрыгивал в обледенелых колеях. Весело было катить по лесной дороге.

- Я раз ему сказал, что, мол, устарелые твои взгляды, Антипа Андреич, а он вроде тебя отвечает: какие есть. Ты вроде на него похожим делаешься.

- А что, он человек красивый и честный, на него походить не беда.

- Да, это точно. Он что твой Илья Муромец. На коня да палицу в руки. Только сейчас время палиц прошло. - И вдруг тракторист совершенно серьёзно, как к взрослому, обращаясь к Петьке, добавил: - Твой Антипа упёрся в прошлое и ничего, кроме него, видеть не хочет. Его бы воля - он бы и спички запретил - кремнем да кресалом огонь бы добывал.

“А он вроде и не спичками огонь в бане растапливал, а точно кремнем да кресалом…” - припомнил Петька.

- А так жить нельзя. Это вроде как машиной управлять да не на дорогу смотреть, а в зеркальце заднего обзора. Так и в кювет слететь недолго…

- Ничего, Антипа Пророков ещё нас всех переживёт. - Петька посмотрел на Катиного отца, и ему показалось, что тот похож на старого егеря. Такие же густые кудри, только русые, а не чёрные с проседью, такой же упрямый взгляд. Только лицо молодое, бритое.

- Нельзя жить одним прошлым, твёрдо сказал тракторист. Твой вот Антипа на лыжах бегает, а ему мотосани предлагали - не взял! Бензопилу давали - не взял. Вот и корячится по лесам на лыжах да с топором.

- Ваши мотосани громче трактора громыхают, всё зверьё разбежится, - сказал Петька.

- Не разбежится. Погрохотал полчаса и уехал. А так трое суток в одном месте топором стучит, вот тут-то оно и разбегается. Жизнь - она на месте не стоит, и худо, если человек от неё отстаёт.

- Ну так чего ж! Давай всё ломай! Круши! Заводи новую жизнь.

- Зачем ломать! - ответил спокойно тракторист. - Разбираться надо - всё хорошее оставить, а худое долой. Вон у нас избы - что раньше строили, что теперь, потому польза, опытом выработано. Была изба и осталась. А лучина - шабаш. Нет лучины. Электричество теперь.

- Живой-то огонь красивее… - не уступал Столбов.

- Чего? - Тракторист даже руль отпустил. - А ты жил при этом живом-то огне? Вот то-то, что нет… А я в войну при лучине насиделся, так пропади она пропадом. Горит, проклятая, быстро. От “живого-то огня” угар, копоть, а свету никакого… Нет уж, ну её к бесу. Погоди, у меня тут кормушечка прилажена.

Они вышли из машины, по еле заметной тропке пробрались на небольшую полянку.

- Смотри, - прошептал взрослый.