Белый Сокол

В начале второй недели пути случилось то, чего Рю опасался всю дорогу: подскочив на ухабе, повозка тяжело приземлилась на задние колеса, которые отреагировали на это событие весьма неприятным треском. Дилижанс резко тряхнуло в сторону, из-за чего сидящий рядом с Рю мужчина завалился на него, а мальчик по имени Пит едва не вылетел в окно. Снаружи раздались недовольное ржание лошадей и грязные ругательства возницы. Повозка встала, накренившись набок. Пассажиры вернулись на свои места, потирая ушибленные конечности, и начали перешептываться между собой. Но прежде чем кто-то успел что-то предпринять, дверь дилижанса открылась и в нее просунулась голова возницы:

– Дальше не поедем, колесу каюк! – провозгласил он.

– Да как же это, мы же замерзнем! – первой среагировала женщина с ребенком.

– И волки, волки! – поддакнул ей сын.

Возница снова выругался.

– Тут недалече есть село. Кому-то надобно туда пойти и привести кого-то в помощь.

Разум Рю стремительно взвесил перспективу сидеть и мерзнуть в повозке, надеясь на возвращение направленных за помощью людей, и он первым откликнулся на слова возницы:

– Я пойду.

Мужчина оценивающе посмотрел на него, в его взгляде читалось недоверие.

– Э нет, тебя одного не пущу. Вид у тебя какой-то подозрительный.

Рю в ярости сжал зубы. В очередной раз к нему относились предвзято только из-за его разреза глаз. Возница не говорил об этом прямо, но у юноши не было никаких сомнений, что дело именно в этом.

Кроме Рю, в дилижансе ехали только та самая женщина с сыном и упавший на него молчаливый бугай. Возница окинул их полным сомнения взглядом и ткнул пальцем в мужчину:

– Ты с ним пойдешь. Прямо по дороге часа два, и будет село. Попросите там помощи.

Бугай кивнул и вслед за Рю выпрыгнул из повозки.

– И поспейте до заката, хлопцы, мальчик прав, тут бывают волки.

– Постараемся, почтенный, – кивнул Рю, изо всех сил стараясь не показывать свое недовольство, и быстрым шагом двинулся по дороге в указанном направлении.

Земля уже промерзла, но снег не выпал, и идти было легко. Но ледяной ветер пронизывал до костей, и Рю поплотнее закутался в плащ, подняв меховой ворот до самых ушей. Его пальцы скользнули по застежке в форме сокола, и в памяти всплыло то, как Тииль уговорил его купить этот плащ. Сам того не желая, Рю почувствовал благодарность. Если бы не дух-хранитель, он бы рисковал совсем окоченеть за те два часа, что отделяли их от ближайшего села.

Радовало хотя бы то, что попутчик ему попался молчаливый, а значит, дорога до села пройдет спокойно и ему не придется поддерживать беседу с очередным недалеким остолопом. Радость длилась недолго. Едва они немного отошли от повозки, как его спутник вдруг подал голос:

– Меня Ганс зовут. А тебя?

Рю в недоумении поднял на мужчину глаза: за прошедшие с отбытия из Форли дни Ганс ни разу ничего не сказал. Его собеседник оказался моложе, чем юноша думал, возможно, они даже были ровесниками, хотя роалец и был как минимум вдвое крупнее Рю. К своему удивлению, Рю понял, что мужчина улыбается, и ни в его ярких синих глазах, ни в низком, чуть хриповатом голосе нет ни тени неприязни.

– Меня зовут Рю.

– Какое, черт побери, необычное имя! Ты не здешний?

– Да, я прибыл издалека, – подтвердил юноша, про себя отмечая, что особой сообразительностью его собеседник не отличался.

– Черта с два! А я думал ты из Альбии, черт ее дери!

– Ты не бывал в Альбии, да? – Рю, несмотря на воспитание, не смог обратиться к этому молодому человеку в уважительной форме.

– Нет, черт бы ее побрал, не бывал! Что я там, черт побери, забыл?!

– Действительно…

За следующие десять минут Рю узнал, что Ганс – ученик кузнеца и едет обратно к своему мастеру после побывки дома, куда он ездил на свадьбу старшего брата. О последнем событии мужчина рассказал в подробностях, включая то, какие блюда подавали на стол и кто пришел в гости. Весь этот рассказ он обильно снабжал ругательствами, некоторые из которых Рю не доводилось слышать прежде, и ему что-то подсказывало, что причина тому – их вопиющая непристойность.

– Ты всегда так много говоришь? – наконец не выдержал Рю.

– Что? Да? – Голос Ганса не звучал уверенно.

– Почему тогда всю эту неделю ты молчал?

– Как же… это… там баба и… это… пацаненок. Мастер мне говорит помалкивать, черт побери, при женщинах и мелких.

Рю это совсем не удивило. Он ничего не ответил, и Ганс воспринял это как сигнал, что собеседник готов узнать больше про то, что у его матери подагра, а отец потерял руку, работая на каменоломне.