Белый вор (СИ)

         Ночью Степанов через собачий лаз выкарабкался за чум. Воздух был чист, залит светом луны, косым серпом повисший на небосклоне. Множество звёзд различалось отчётливо. Землю как серебристым колпаком нахлопнуло. Островерхие чумы казались грибными наростами в голой тундре.

         Степанов уловил шорох и лёгкие шаги. Рудник вышла из чума и, скорчившись, порывисто блевала. Странник  ушёл, но чадо его мучило молодую эвенку изнутри. Рудник блевала взахлёб. Степанову открылась одна из причин, почему Рудник столь ненавидит Странника. И всё же для городского человека поведение девушки было абсолютно необъяснимым. Её ненависть к насильнику отдавала, если не лунатизмом, то дремучим средневековьем. На самом деле, Степанову за эвенских девушек надо было радоваться, раз остались ещё честные в верховьях Колымы.

         Степанову неоднократно объясняли, что позвонить со становища невозможно. Мобильники сюда не добивали. Спутниковые  же  телефоны для кочевников дороги. Почувствовав себя лучше, Степанов настоял, чтобы Попов разыскал упряжку отвезти его до ближайшего посёлка, где он мог объявить о себе. С  момента его ранения прошёл уже месяц.

                                                               23

                                                  ПЯТИДЕСЯТНИК

         Пятидесятник не доехал до Магадана километров восемьдесят. Скоро должны были начаться посты. Дед собирался машину запалить, перед городом пересесть на попутку. Водилы ходили редко, но по сибирской душевной широте брали на борт всякого страждущего. Руку поднимать не надо, идёт одинокий человек – притормозят.

         Джип Койота выскочил из ельника чёртом. Разлапистые ветки подвязали для маскировки над крышей, ни дать – ни взять болотный хмырь. Пятидесятник выжал тормоз, чтобы в бампер не вошла середина стойки между передней и задней дверью.

         Койот выскочил прежде других с волыной. Злость разобрала. Надеялся перехватить Странника. Тонкий усик дёргался, обнажая щель в заячьей губе, за ней – жёлтый от курева зуб.

- Приплыли, дедок! Суши вёсла. Где фраера?

         Дед отнекивался. Не согласен был со Странником, но не сдавал.

         Пятидесятника извазякали в грязи при дороге. Ботинками били по почкам и печени. Машину обыскали. Нашли стариковскую долю, деньжата, отсыпанные Странником. Пригодятся на похороны, на церковь, никак не на жизнь.

         Койот мотнул головой. Братаны затащили деда под «лексус». Домкратом зажали голову между подъёмной площадкой и днищем машины. Дед ворочался, вырывался, домкрат соскакивал. Пацаны пыхтели. Японская была пытка. Там спецбрус жертве на голове закручивают. Домкрат не приспособлен.

         Краем площадки деду оторвали ухо. Пенсионная кровь вялая, не шла. Корень уха мок, не тёк.

- Не по понятиям, Койот! Не по понятиям. Я взял отработанное, - цедил на взвизг Пятидесятник. – В  дела ваши со Странником не вхож. Ссучиться, сдать не могу. Совесть не позволяет.

         Койот согнулся над дедом. Голова Пятидесятника страшно и смешно выглядывала между окровавленной площадкой домкрата и днищем.

- Дед, ты же наш – магаданский, а прилип к гастролёру. Он тебе дороже, падла пидарасная?!.

         Осознав, трепало безрезультатно, Пятидесятник зачитал: «Отче наш..», перешёл на гимн: «С верою отхожу…». Койот пнул лежащего ногой. Пацаны заколотили тупорылыми ботинками.

         Дед кочевряжился, изгибался глистой, тонко верещал. Живого или мёртвого бросили его с раздробленной домкратом головой на доеданье зверям.

                                                                 24

                                                           ЗАИМКА

         Попов  указал  Страннику с девкой Кощею  дорогу к заброшенному охотничьему домику, спрятавшемуся в тайге  на крутом берегу вздувшейся по весне Колыме. Поразительное и редкое явление в полярных краях: и речка текла, и птички щебетали. Пронырливые пернатые – пуночки шмыгали под ногами. Получив долю, Попов расщедрился на охотничьи ружья. Можно было дичь пострелять, на зверя покрупнее поохотиться.

         На вторую ночь новосёлы услышали, бурый ходит рядом. Гребёт лапой по порогу. Запах открытых консервов, каши и человечины влёк медведя неумолимо. Знать не знал он двуногих, не нюхал пороха, привык – один в тундре хозяин.

         Спервача Странник выйти из дома не решился. Приткнулся к окну, выглядывая, крупен ли разбойник. Медведь отошёл от порога. Поднял ногу, помечая территорию.

         Странник вылетел в плавках и унтах на босу ногу, долбанул из обоих ружейных стволов. Медведь взвизгнул, горестно застонал и ринулся в редколесье. Странник не пошёл следом. Поодаль могла пробираться с выводком медведица.

         До утра заснуть не удалось. Отлежавшись, пошли глядеть окрест. Медведя нашли у воды, лежал тёплый лапами вверх.

         Странник предоставил Кощею с Парикмахершей освежевать косолапого. Вышел густой суп, ложка стояла. Экономная Парикмахерша наварила из кишок и брыжейки требухи. Вкуснейшая оказалась штука. Под неё доели остаток привезённого Поповым хлеба.