Белый вождь

Кирпич легко подавался его усилиям. Меньше чем через час сиболеро уже успел проломить дыру, в которую он мог свободно пролезть. Карлос работал осторожно, останавливаясь при малейшем шуме. Два раза он вскакивал на ноги и стоял с ножом в руках, готовый напасть на первого, кто войдет в камеру. К счастью, это была ложная тревога. Никто не помешал ему, и скоро узник, просунув голову в дыру, полной грудью вдохнул свежий ночной воздух.

Он чутко прислушался. В городе было темно и тихо. У самой стены росли сорные травы, алоэ и дикие кактусы. Значит, эта сторона тюрьмы выходила на глухое место. Карлос пролез в дыру с ножом в руках. Он был на свободе!

Он устремился вперед, прячась в тени кустов. Вдруг он наткнулся на какую-то человеческую фигуру, тихо окликнувшую его по имени. Это была Хозефа. Они торопливо обменялись несколькими словами, и девушка пошла вперед, указывая ему дорогу.

Вскоре они очутились в чаще кустарника и по узенькой тропинке добрались до ранчо.

Еще минута – и сиболеро склонился над трупом своей матери, но молодой человек был слишком потрясен сценой пытки; его отчаяние было так глубоко, что последний удар, казалось, ничего не прибавил ко всему, что он пережил в этот день. Карлос словно окаменел от горя.

Хозефа тщательно пыталась утешить его.

Но надо было торопиться. Карлос поцеловал мертвые губы матери и обнял плачущую сестру.

– Где лошади? – спросил он.

– Здесь, около деревьев.

– Идем скорее! Нельзя терять ни минуты.

С этими словами Карлос завернул труп плащом и, взяв на руки мертвое тело, вышел из ранчо.

Под деревьями он увидел пять лошадей и узнал среди них своего благородного коня. Антонио тоже был здесь, ожидая своего хозяина.

Все вскочили на лошадей: Каталина, Розита, Антонио и Андрес.

– Ехать к равнине? – спросил Антонио. Карлос минуту колебался.

– Нет, – ответил он наконец, – за нами, наверное, будет погоня. Лучше поедем к скалам. Нашим врагам не придет в голову, что мы выбрали такой неудобный путь. Вперед, Антонио! Ты лучше меня знаешь эти кустарники.

Кавалькада тронулась и скоро очутилась за чертой города. Ехали молча. Лошади шли гуськом.

Через час беглецы прибыли к скалам и, не задерживаясь ни на минуту, двинулись дальше. Когда они достигли ущелья, Карлос велел всем продолжать путь, а сам, как только всадники скрылись из виду, стал подниматься по скалам, пока не достиг вершины горного хребта. Там он остановился на месте, с которого открывался вид на весь Сан-Ильдефонсо. Ночь была темная, и лежавшая внизу равнина напоминала кратер потухшего вулкана. Мерцающие вдалеке городские огни были похожи на последние искры еще не успевшей потухнуть лавы.

Карлос соскочил с коня и, бережно взяв в руки труп, повернул его лицом к городу.

– Мать, родная моя! Ты не видишь меня, ты не услышишь моей клятвы! Но я клянусь отомстить за тебя! Нет, зачем я называю это местью? Правосудие, суд над подлыми убийцами, над преступниками! Я накажу их! Слышишь, мама? За твою пытку, за смерть твою я отомщу им! Не радуйтесь, негодяи, скоро пробьет ваш час, скорее, чем вы думаете! Я еще вернусь! Мы еще поквитаемся с вами! Этому порукой мое слово – слово Карлоса!

И он угрожающе потряс сжатым кулаком.

ГЛАВА LXVIII

После того как ужасная церемония на площади была окончена, офицеры вернулись в крепость. Их сопровождали все городские богачи, падре и судья. Было решено торжественно отпраздновать арест Карлоса.

Переводить пленника в крепость не собирались. Какую опасность мог представлять теперь связанный, униженный и раздавленный горем сиболеро?

На следующий день его казнят. Вискарра и Робладо вполне насладятся при виде его бессилия и предсмертных мук.

Это Вискарра потребовал тогда на площади прекратить истязания Розиты. Не милосердие руководило им. Этот негодяй думал лишь о том, чтобы девушку не замучили до смерти, как ее мать. Завтра Карлос умрет, и тогда…

Вино, музыка, смех и веселье не могли рассеять мрачных мыслей Вискарры. Он то и дело бросал взгляды в зеркало, где отражалось его обезображенное лицо. Он дорого купил свою победу.

Робладо чувствовал себя гораздо лучше. Радость его не была омрачена ничем. Дон Амброзио, почетный гость, сидел рядом с ним.

Вино развязало язык шахтовладельца. Он был щедр на обещания и уверял офицера, что Каталина раскаялась и уже забыла о своем безумии. Теперь она была совершенно равнодушна к судьбе Карлоса: не все еще потеряно для Робладо.

Дон Амброзио имел некоторые основания говорить это. Каталина, желая скрыть от него свой отчаянный план, быть может, уверила отца, что все прежнее забыто и что она раскаялась.

Вино лилось рекой. Гости пьянели. Провозглашались тосты, говорились речи, кто-то затянул песню. Полночь наступила прежде, чем все успели вдоволь повеселиться.

Вдруг среди всего этого шума и хохота послышался чей-то хриплый голос, предлагавший привести на пирушку Карлоса. Присутствующие с восторгом ухватились за эту мысль, заявив, что они хотят теперь на свободе хорошенько разглядеть знаменитого сиболеро.