Белый Z на лобовой броне

Наемник воздержался от продолжения дискуссии, остальные и вовсе смолчали: похоже, им было все равно, какие у кого великодержавные амбиции. И уж тем более не волновало их, сколько украинцев погибнет в этой войне и как именно это произойдет. Виталия, честно говоря, тоже.

Дальше ехали молча, даже Тамара сидела тихонечко и держала ротик на замке. Это было немного скучно. Зато попалась оказия купить новую покрышку взамен порванной. Как раз проезжали через село, и на пустынной улице Виталий увидел потрепанный, но живой пикап – «эльку», на базе которой, собственно, и был построен его внедорожник.

Притормозил, вежливо постучал в ворота. Сначала кулаком, потом каблуком. Затем передернул затвор автомата, и, очевидно, с той стороны звук узнали, поскольку раздалось испуганное блеяние на тему «кто там» и «моя хата с краю, ничего не знаю».

Ну и не знай, главное, контакт завязался. И уже через пять минут хозяин пикапа осознал, что у него хотят купить колесо. Сообразил также, что если они не договорятся, колесо это скрутят просто так. И возможно, не одно. Поэтому запаску продал с энтузиазмом, хотя, когда ему заплатили гривнами, все же недовольно покрутил носом. И единственным реально недовольным всем этим действом оказался шотландец, которому пришлось немного потесниться.

В общем, добрались без происшествий. Оказавшись в комфортных (не пятизвездочный отель, но все в этом мире относительно) условиях, наемники тут же задрыхли. Разве что поляк долго ворочался, но, в конце концов, затих и он.

Виталий же выбрался наружу и устроился на мощной, на века сделанной скамейке. Видать, когда-то ее ладили, чтобы в жару было где посидеть и отдохнуть. Навес от дождя соорудили опять же… Навес, увы, рухнул, оставив пару изрядно покосившихся столбов, а вот скамья лишь потемнела от времени. С учетом того, что здесь творилось, она имела шансы пережить тех, кто ее ставил. А может, и пережила уже, кто знает.

Зато с нее было удобно смотреть на звезды, благо вечер сегодня выдался отменный – чистое, без единого облачка, небо и практически полное безветрие. Прохладно, конечно… Раньше Виталий на это как-то не слишком обращал внимание, а нынче – увы. Стареем… Но отказывать себе в удовольствии из-за такой мелочи… Виталий решил не обращать на нее внимания и, закутавшись в теплую куртку, просто сидел и смотрел на звезды.

Дырочки в небесном покрывале, через которые Бог наблюдает за людьми, всюду разные. Ему приходилось видеть их и на юге и на севере, над заснеженной тундрой и в африканской пустыне. В горах Кавказа и над Сахалином небо совершенно разное. И здесь оно тоже имело собственную, неуловимую глазом, но притом неповторимую индивидуальность.

Нельзя сказать, что Виталий был ценителем прекрасного, но медитации он был не чужд, а созерцание звезд в этом плане ничем не хуже японского сада камней. И обходится дешевле. А главное, вполне легитимный повод уйти и не находиться в одном помещении с четверкой наемников. Не то чтобы они его напрягали, но храпящие, стонущие, да вдобавок несколько дней не мывшиеся люди, еще и с запущенными ранениями в довесок, были не самыми лучшими соседями.

Виталий отдавал себе отчет в том, что и сам ныне благоухает отнюдь не розами, но все же одно дело свое, родное, и совсем другое – когда воняет от кого-то другого. Разное восприятие со всеми вытекающими. На этом фоне легкий холодок, пробивающийся сквозь ткань, выглядел предпочтительнее.

Впрочем, насладиться одиночеством ему не дали. Сзади раздались шаги, легкие, но в ночной тишине вполне различимые. Виталий, не оборачиваясь, кивнул головой:

– Чем я старше, тем больше понимаю Бабу Ягу. Тоже охота свалить в темный лес и убивать всех, кто рискнет зайти в гости. Садись, царица Тамара.

– Услышал. И узнал. – В голосе звучала некая толика недовольства.

Третьяков лишь усмехнулся в ответ:

– Ты не умеешь ходить. В смысле, тихо ходить. Не расстраивайся, как женщин ни учи, но им это или дано от природы, или нет. Тебе не дано. А что узнал… Понимаешь, кроме тебя никто нормально ходить-то и не может.

Спутница фыркнула, но спорить с очевидными, лежащими, в общем-то, на поверхности фактами не стала. Аккуратно расстелила на скамейке какую-то тряпку, после чего села. Подождала секунду:

– На звезды смотришь?

– Угу. – Это тоже было очевидным, и спорить Виталий даже не пытался.

Тамара несколько секунд подождала, убедилась, что продолжения не намечается, и осторожно потрогала кончиками пальцев его щеку. Улыбнулась, это видно было даже в темноте украинской ночи:

– Небритый мужчина выглядит неряшливо.

– Да, я это не раз слышал.

– Я это к тому, что ты небрит.

– Я не небрит, я брутален.

Тамара хмыкнула.

– Так и собираешься всю ночь сидеть, брутальный ты наш?

– Зачем? Вот придумаю, как от тебя отделаться, и пойду спать.

– И не надейся.

– Тогда, может, признаешься, на кого работаешь?

– В смысле?

– В прямом. То, что ты здесь представляешь интересы не особенно серьезной конторы, я знаю. Вопрос: какой?

Тамара вскинулась, наткнулась на холодно-спокойный взгляд Третьякова и не стала отрицать очевидное.

– Когда ты догадался? И как?