Белым и пушистым здесь не место! Корпорация "Белый кролик"

– Я наркоман, дочка, и долгое время не желал признавать этого: был уверен, что смогу бросить в любой момент... Что опиум не помутил мой разум, подобно другим несчастным. Вот только бросить не удавалось: блаженные грезы, навеянные его парами, казались мне вожделеннее реальной жизни, и постепенно я перешел с опиума на морфий... И доза увеличивалась с каждым разом: с пятнадцати гран до – двухсот сорока. Я больше не знаю, что мне делать... Боюсь того, о чем еще попросит меня этот человек.

– Кто он? – отчеканила я, и Синглтон сморщился, подобно подгнившему яблоку. Что было недалеко от истины, если подумать...

– Не знаю.

– Как такое возможно?!

– Никто не знает его в лицо. Он просто владелец «Розы Востока», но кто он на самом деле, неизвестно никому. Со мной он общался через своих приспешников... Этот человек подобен фантому, ужасу, навеянному его же смертельно опасным товаром. Не надо тебе думать о таком, дочка... – Язык его начал заплетаться, дыхание стало более размеренным. – Забудь все, что я рассказал тебе сегодня. Маменьке не говори... Это ее убьет.

На этих словах он затих и, похоже, задремал.

– Нужно уложить его на диван, – сказала я, и Хелен нехотя подхватила мужчину под руку. С превеликим трудом, но мы перетащили его бесчувственное тело на диван, и я сняла завязанный узлом дамский шарфик с его шеи.

– Что скажешь? – спросила я молчавшую все это время Хелен. – Что ты думаешь обо всем этом?

– Полагаю, мои мысли тебе не очень понравятся.

– О чем ты?

– Да о том, что он преступник и должен ответить за свои преступления. Он убил Алисию и едва не отправил на тот свет Харрингтона... Считаешь, он не заслужил воздаяния?

– А как же владелец «Розы Востока»? – парировала я. – Он, по-твоему, белый и пушистый и должен выйти сухим из воды? А ведь это именно он вложил шприц в руку моего отца, это он сделал его убийцей... и номинально именно он и является преступником. Отец – только жертва его бесчеловечного коварства, несчастный морфинист, не способный бороться с пагубным пристрастием. Мы знаем, как это работает: в нашем мире тоже полно наркоманов, готовых на все ради дозы. Что, скажешь, это не так?

Хелен покачала головой.

– Скажу, что мы должны раскрыть личность этого подонка и заставить его ответить за свои злодеяния, – сказала она.

– Но как? Даже отец не знал, кто он такой на самом деле.

– Зато мисс Синглтон знала, разве нет? – девушка поглядела на меня вспыхнувшими глазами. – Разве не его они с Алисией шантажировали неким письмом, пусть нами и не обнаруженным, но вполне реальным? К тому же довольно опасным, судя по последствиям. Не будь оно столь важно для него, Алисия была бы все еще жива... Уверен, в нем есть нечто, способное прищучить этого сукиного сына! И мы узнаем, что именно.

– Но как? – повторила я свой вопрос.

– Очень просто, – ответила Хелен. – Спросим об этом саму мисс Синглтон.

И так, как я продолжала смотреть на нее непонимающими глазами, она пояснила:

– Тебе придется перебраться в голову Джонни, моя дорогая. А я в образе Харрингтона поговорю и вызову свою нынешнюю невесту на откровенность... – И улыбнулась: – С твоим отцом это сработало, возможно, получится и на этот раз.

– Но мой флакон пуст, – решила я напомнить запамятовавшей, видимо, Хелен.

– Зато мой наполовину полон.

Я поняла, что Брайан задумал, и покачала головой.

– А вдруг это опасно? Вдруг нам нельзя пользоваться превращайкой друг друга?

– А у тебя есть другие предложения? – полюбопытствовала Хелен, и я должна была признать, что нет, таковых не имеется.

– Придется рискнуть, Кира, иначе нам никогда отсюда не выбраться, ты же понимаешь, не так ли?

Я подтвердила свою понятливость кивком головы, и Хелен заключила:

– Как только Харрингтон придет в себя, мы сразу же поговорим с мисс Синглтон! Другого варианта нет.

Нет, так нет – я уже была готова ко всему.

Разговор по душам

Не знаю, забыл ли отец о своих ночных откровениях, только следующие два дня пусть он и ходил словно в воду опущенный, зато улыбался мне с прежней невозмутимой доброжелательностью, заставляющей думать о его полнейшем забвении.

Так только к лучшему...

Я сотню раз представляла себе его нападение на Алисию: «Здравствуй, Алисия! Не видела мою дочку?» – и укол в вену.

Или:

«Вот, попробуй этот лимонад. Очень освежает!» – и все тот же укол в вену длинной иглой.

Почему она не кричала? Не звала на помощь? Просто не успела? Отец, по словам Брайана, невероятно силен. Возможно, он зажал ей рот ладонью, припугнул ножом или револьвером... Это не укладывалось в моей голове.

– Какое счастье, моя дорогая! – матушка вплыла в комнату, подобно бригантине. – Наш дорогой Мэтью пришел в себя, и его врач полон оптимизма. Как думаешь, нам уже можно навестить его и выразить свои пожелания скорейшего выздоровления?

Бездействие и ожидание настолько измотали меня в эти два дня, что, едва услышав эту долгожданную новость, я даже расплылась в широкой улыбке. Что маменька, конечно же, посчитала признаком сердечного расположения к своему нареченному...

– Полагаю, мы должны немедленно отправиться к Харрингтонам и попроведовать его, – откликнулась я.