Бен-Гур

– В мире есть царство не от мира сего, хотя оба они нераздельны и немыслимы одно без другого, – царство, обширностью своей превосходящее все моря и земли и безграничное, как вечность. Существование его так же несомненно, как и то, что в груди каждого из нас бьется сердце, и мы, не замечая того, живем с ним со дня нашего рождения до самой смерти. Для человека оно недоступно, пока он не познает своей души, ибо царство это не есть царство плоти, но духа, и господство его полно великой, несравненной, беспредельной славы.

– Ты говоришь загадками, – сказал Бен-Гур, – я не слышал о таком царстве.

– Я тоже не слышал, – сказал Ильдерим.

– А я больше ничего не могу сказать, – прибавил Валтасар, опуская глаза. – Что это за царство, для чего оно и как его достичь – никто не может познать этого, пока не придет младенец и не воцарится в нем. Он несет с собой ключи от невидимых врат, которые Он раскроет для Своих избранных, и в их числе будут все возлюбившие Его, ибо только для них настанет искупление.

Наступило долгое молчание, которое Валтасар принял за окончание разговора.

– Добрый шейх, – сказал он мягко, – завтра или через день я отправлюсь в город. Моей дочери хочется взглянуть на приготовления к ристалищу. Я скажу тебе потом о дне нашего отъезда, а с тобой, сын мой, мы еще увидимся. Мир вам обоим, спокойной ночи!

 Все встали из-за стола. Шейх и Бен-Гур провожали глазами египтянина, пока его выводили из палатки.

– Шейх Ильдерим, – сказал Бен-Гур, – сегодня ночью я услышал много странного – все это надо обдумать.

– Иди, и потом я приду к тебе.

Они опять омыли руки, после этого по знаку хозяина слуга принес Бен-Гуру сандалии, и он вышел.

17. На берегу озера

Неподалеку от двора росла группа пальм, отбрасывавшая тень частью на воду, частью на землю. С деревьев раздавалась приветственная песнь соловья. Бен-Гур остановился его послушать. Во всякое время это пение рассеяло бы назойливые мысли, но рассказ египтянина был так чудесен и так взволновал его, что Бен-Гур, подобно рабочему, изнемогающему под тяжелым бременем, не мог наслаждаться музыкой – его ум и тело жаждали отдыха.

Ночь была тиха, поверхность воды невозмутимо спокойна. Старые звезды одна за другой стали показываться на востоке, каждая на своем обычном месте. Лето царило везде – на земле, на озере и на небе. Все чувства Бен-Гура были возбуждены, воля подавлена, разгоряченное воображение усиленно работало. Эти пальмы, небо, воздух вызывали у него представление о той далекой жаркой стране, куда удалился Валтасар. Озеро с неподвижной поверхностью напомнило ему другое такое же озеро в пустыне, на берегу которого этот добрый человек стоял и молился, когда ему явился лучезарный Дух. А что, если чудо повторится – повторится для него? Он страшился и вместе с тем жаждал этого, даже ждал видения. Мало-помалу его возбуждение стало ослабевать, он начал приходить в себя и наконец почувствовал, что способен рассуждать.