Бен-Гур

Цель его жизни была определена. Обдумывая ее, Бен-Гур замечал в ней один пробел, который он не мог ни заполнить, ни обойти, – пробел ужасный, как пропасть. Стоя на одном ее краю, он мог только смутно видеть противоположную сторону. Если он, сделавшись начальником, проявит такую же опытность, какую проявлял, будучи воином, то к чему он должен направить свои усилия? К революции? Конечно, она необходима, но ход революции всегда один и тот же, и чтобы вербовать приверженцев, всегда нужен, во-первых, предлог для вербовки, а во-вторых, какая-нибудь осязаемая практическая цель. Вообще храбро сражается тот, кому есть за что мстить, но еще храбрее тот, кто, побуждаемый местью, постоянно имеет в виду славную победу, которая сулит ему исцеление ран, награду за храбрость или память и признательность потомства в случае смерти. Чтобы выяснить, насколько для приверженцев обаятельна цель и велика вера в успех, Бен-Гуру необходимо было знать их, чтобы обратиться к ним, когда будет достаточно подготовлена почва для действия. Очень естественно, что приверженцами окажутся его соотечественники: оскорбление Израиля есть личное оскорбление для каждого из сынов Авраама, и каждый обиженный носит в себе вдохновляющий стимул. Итак, причина для мести налицо, но цель – какова должна быть цель? Посвящая обсуждению этой части своего плана целые часы и даже дни, он обыкновенно приходил только к общей, неясной, сомнительной идее национальной свободы. Может ли эта идея служить достаточным стимулом? Отрицательный ответ в корне убил бы его надежды, но он боялся сказать и "да", так как ответ этот не удовлетворял его. Он знал силы этого страшного врага и его искусство, превосходящее собой даже силу. Если бы можно было заключить всеобщий союз, но – увы! – это невозможно. Можно надеяться только – как долго и серьезно он останавливался над этим "только" – на героя, который возглавил бы одну из порабощенных наций и своими воинскими подвигами прогремел бы по всей земле. Какой бы славой тогда покрылась Иудея, если бы она оказалась второй Македонией с новым Александром! Опять увы! Между раввинами еще возможна храбрость, но уж никак не дисциплина. Ему вспомнилась насмешка Мессалы, когда они были в саду Ирода: "Все, что вы завоевываете в течение шести дней, в седьмой вы теряете". Встречаясь с этим препятствием и не имея сил преодолеть его, Бен-Гур всегда отступал назад и, сознавая свое бессилие, готов был отказаться от всего, надеясь только на случайность. Явится герой или нет – одному Богу известно. Понятно теперь, какое впечатление произвел на Бен-Гура рассказ Маллуха об истории Валтасара. Он слушал его с необычайной радостью и надеждой, что в этом заключается разгадка всех его затруднений. Вот, наконец, найден так долго ожидаемый герой, и этот герой – сын народа Израиля и вместе с тем Царь иудеев, а с ним, конечно, войско!

Но ведь царь не может быть без царства! Он должен быть таким же славным воином, как Давид, мудрым и блестящим правителем, как Соломон, и царство Его должно обладать таким могуществом, о которое разобьется Рим. Его предсмертная агония сменится возрождением, и наступит мир, предполагающий вечное господство иудеев. Сердце Бен-Гура сильно билось, как будто он уже видел Иерусалим столицей мира и на Сионе трон всемирного владыки.

Для энтузиаста было редким счастьем, что он встретил в палатке шейха человека, лицезревшего Царя. Бен-Гур видел этого счастливца, слушал его и мог узнать от него все, что касалось будущих перемен и времени, когда должно произойти великое событие. Если это свершится скоро, он должен будет отказаться от похода с Максентием и приняться за организацию и вооружение приверженцев своей идеи, чтобы Израиль был готов к наступающему великому дню возрождения.

Удовлетворял ли Бен-Гура чудесный рассказ Валтасара? Нет, от него на будущее ложилась тень великой неизвестности, которая – заметь это, читатель! – покрывала более царство, нежели Царя. "Что это за царство? Каким оно должно быть?" – в раздумье спрашивал себя Бен-Гур.

Так рано возникли вопросы, которым суждено было сопровождать младенца до самой смерти и даже пережить Его на земле, Его, непонятого в свое время, служащего предметом пререканий в наше, загадку для всех, кто не понимал или не понимает сейчас, что в каждом человеке бессмертная душа совмещается со смертным телом.

"Каким оно должно быть, это царство?" – спрашивал Иуда.

Нам, читатель, на это ответил сам младенец. Бен-Гур же слышал только слова Валтасара: царство это должно быть не от мира сего и не для плоти, а для духа – тогда-то и водворится господство величайшей славы. Что же удивительного в том, что несчастный юноша видел в этих словах трудную для себя загадку?