Бен и Мариэль

Бен хотел сразу поехать к Мариэль, хотя и понимал, что отец ждет его не меньше, однако и сердце, и разум звали его к любимой. Но ему надо было где-то оставить Эстелу. На гостиницу у него не было ни гроша, поэтому пришлось все-таки сделать крюк к дому.

Мистер Райнер возился с сетями, распутывая их, когда увидел бегущего сына. Сердце старика забилось в сладкой истоме. Он бросил снасти и, как молодой, перепрыгнув через забор, бросился ему навстречу.

— Сынок! Ох, сынок!

— Папа! — Бен крепко обнял отца, подумав, как ему не хватало этого.

— Слава Господу! Ты жив!

— Да! Но как ты, папа?

— Что мне, старику, будет?! А как я волновался за тебя! А Мариэль! Она чуть не умерла с тоски.

Тут мистер Райнер заметил печаль в глазах сына, а затем, наконец, приметил и девушку, стоящую за калиткой.

— Черт побери, что стряслось?

— Папа, я все тебе объясню потом. Мне нужно бежать к Мариэль. Она еще не видела меня, не знает, что я жив! Прошу, позаботься об этой девушке. Ее зовут Эстела. Только она не говорит по-английски. Я все тебе объясню, когда вернусь.

И с этими словами Бен, еще раз крепко обняв отца, подбежал к Эстеле, на пальцах объясняя ей, что она должна остаться здесь. Она отнекивалась, мотая головой в разные стороны, но Бен, не став ее слушать, со всех ног бросился в конюшню. Спустя несколько секунд он уже мчался по пути к Бэнчизе. Непослушная Эстела, уведя из конюшни еще одну лошадь, кинулась за ним в погоню. Бен стремительно удалялся, но она еще видела маленькое пятнышко на горизонте, а потому не сдавалась. Бен же неугомонно подгонял лошадь, не в силах дождаться. Казалось, уже тысяча лет прошла с того момента, как память резко вернулась к нему. Он все время думал о Мариэль и даже не представлял, что скажет ей, что теперь будет. Не убьет ли ее эта скорбная новость, не проклянет ли она его и свою судьбу. От слез Бен не видел дороги. «Мы иметь ребенок, — вспоминал он слова Эстелы, и горечь разъедала его сердце. Эти, на первый взгляд, радостные слова грозили ему смертью и забвением. — О, почему, почему так вышло?» Когда на горизонте показалась Бэнчиза, у Бена перехватило дыхание. Спрыгнув у ворот с лошади, он даже не привязал ее, а бросился бежать. Еще издали он увидел Мариэль. Она сидела прямо на земле, прислонившись спиной к колонне и задрав голову к яркому небу. Вероятно, услышав топот, она резко вскочила на ноги, а затем робко пошла навстречу, прикрываясь от солнца рукой и вглядываясь в путника. И вдруг она осознала, кто перед ней. Будто стрела пронзила ее сердце, волнение тут же разлилось по венам мощной струей. Мариэль со всех ног бросилась к Бену и упала в его объятия со счастливым чувством освобождения:

— Бен! Бен! Это ты! Бенджамин! Родной мой! Любимый! Ты жив! О, я знала! Знала это! Спасибо, Господи! Бен! Милый! — она смеялась и плакала одновременно, не успевая прийти в себя от поцелуев Бенджамина.

— Мариэль, любимая! Мариэль! — шептал Бен, непрестанно целуя ее и крепко сжимая в своих объятиях, и слезы жгли его глаза.

Оторвавшись от поцелуя, Мариэль всматривалась в его глаза, нежно поглаживая его щеки, покрытые легкой щетиной. Бен гладил ее по волосам, чувствуя, как комок подступает к горлу. Как похудела его крошка! Казалось, на лице остались одни большие печальные глаза. «Сколько страданий перенесла она из-за меня! — подумал Бен, и что-то больно кольнуло сердце. — Но сколько ожидает ее впереди», — казалось, шептал сам дьявол.

— Мариэль, — начал Бен и тут же умолк. Он не мог говорить, сдерживая слезы, но они вдруг вырвались из его груди. — Мариэль, случилось страшное!

— Что? Что ты говоришь! Что могло случиться, милый? Ведь ты жив! Ты снова со мной!

Мариэль ласкала его фантастическим взглядом, смахивала слезы, говоря нежные слова, как вдруг увидела в его глазах нечто потаенное. «Что с ним? Почему потупил он взгляд, страдальчески закусив губу?»

Вдруг послышался чей-то тягучий клич: «Бен! Бен! Amado!» — и из-за деревьев показалась фигура. Девушка скакала на лошади и, увидев пару, резко остановилась шагах в пятидесяти от них. Мариэль перевела взгляд на Бена.

— О нет! Господи, нет! — улыбка ее исчезла, и по лицу пробежала тень ужаса.

Ни одного слова они не проронили, но какой жаркий спор затеяли их глаза! О, в них отразилось все, все! Мариэль поняла: он изменил ей! Он, который так умолял ее хранить верность, заклинал, не верил, что она дождется его!

— Я не верю! Не верю! — замотала она головой в разные стороны.

— Нет, Мариэль, это не то, что ты думаешь!

— Ты изменил мне?!

— Мариэль, не убегай, постой! Я не хотел. Это вышло случайно.

— Случайно?!

Мариэль вырвалась из его рук и ринулась бежать.

— Стой! Мариэль, подожди! Выслушай меня! — Бен кинулся за ней, удивляясь, сколько сил ей дала ярость.

Она бежала так быстро, что ему с трудом удавалось сократить расстояние. Вот они преодолели уже и поле, но наконец Бен подбежал к уставшей Мариэль и, ухватив за платье, развернул к себе, заключив в объятия. Она стала отбиваться и вырываться, пряча заплаканное лицо.

— Оставь меня в покое! Уйди от меня!

— Тише! Тише! Милая! — он привлек Мариэль к себе и гладил, как маленького ребенка.

Она нервно всхлипывала и вздрагивала. Минут десять они простояли, обнявшись, не говоря ни слова. И все это время Бен гладил ее по волнистым волосам. Успокоившись, Мариэль сама подняла на него глаза:

— Бен, что произошло? Ведь ты не мог меня разлюбить!

— Я и не разлюбил, Мариэль. Помнишь, мы как-то решили с тобой, что всегда будем выслушивать друг друга, что бы ни случилось? Ведь порой обстоятельства могут сложиться так, что ты, невинный, будешь поставлен в ситуацию виновного. А если другой человек не выслушивает, значит, он не дает возможности оправдаться и установить справедливость.

— Да. Прости, что я убежала! Это в порыве. Я все равно бы вернулась! За объяснениями. Потому что я не верю в то, что ты изменил мне. Я готова тебя выслушать.

— Мне очень больно это говорить, я сам еще не оправился от ужаса. Я не могу поверить, что такое могло случиться.

— Случиться что?

— На войне я потерял память. Полностью! Оттого-то и меня не было так долго, ведь война закончилась довольно давно, а я все не приходил. Я не помнил ничего! Ни прошлого, ни кто я такой. И… я не помнил даже тебя. Возле меня разорвалась мина, а затем я попал в плен к каким-то сумасшедшим, которые две недели поили меня опием. Это привело к тому, что вскоре я стал абсолютно безвольным, беспомощным и ничего не осознающим. Меня вытащили оттуда испанские солдаты, а потом меня отправили в Испанию. Так я оказался в доме этой девушки и стал жить жизнью другого человека.

— Просто невероятно. — Мариэль с трудом могла осознать услышанное.

— Но это так.

— Это словно дьявольский заговор против нас! Так поломать наши жизни…

— Еще повезло, что меня вообще вытащили оттуда, ведь многие умерли прямо там от этих экспериментов. У меня в кармане нашли письма. Их передал мне мой друг, который погиб. Но тот, кто спас меня, по-своему истолковал это, подумав, что это мой адрес.

— И тебя привезли к этой девушке?

— Да. К Эстеле.

— И как долго ты жил там?

— Не больше недели, а потом…

— Разве с каждым днем ты не вспоминал прошлое?

— Память вернулась ко мне невероятно резко, словно что-то влетело мне в голову. Я увидел маки, и вдруг все воспоминания мигом ворвались в мое сознание. Все произошло очень быстро. И я сразу кинулся к тебе, но…

— Но ведь ничего страшного не произошло, верно? Ты же вспомнил и вернулся!

— Нет, Мариэль, произошло… За эту неделю, когда я еще ничего не помнил, я… Я и Эстела… Мы, словно одержимые, увлеклись друг другом. Я поддался ее очарованию и… Теперь я должен жениться на ней. Кажется, у нее будет ребенок.

— О нет! Боже!

— Когда я понял, что произошло, то чуть не сошел с ума! Мне хотелось рвать на себе волосы, расцарапать себя до смерти, раздробить камнем свою голову! Безумец, тогда я понял, что натворил! А Эстела все крутилась возле меня, не понимая, что случилось со мной. Она хотела помочь. О, если бы она знала, какую драматичную роль сыграла в моей судьбе, если бы знала, насколько роковой сделал я шаг!

— Нет, нет, не может быть! Что же теперь делать?

— Я не знаю, Мариэль! Не знаю! Как я могу теперь быть с нею? Ведь я люблю тебя! Что мне выбрать: честь или наше счастье? Остаться мерзавцем, но быть с тобой, или поступить, как требует долг, но потерять тебя?!

— Мы уже потеряны друг для друга!

— Как судьба подставила меня! — словно не услышав, продолжал Бен. — Я поспешил на два дня! На жалких два дня! Если бы мне удалось вспомнить раньше! Если бы я вообще не терял память! Почему так случилось? Почему? За что нас так наказали? Зачем Богу угодно разлучить нас?

Мариэль уже не могла плакать. Она опустилась на землю и, обхватив голову руками, пыталась осознать происходящее, но жестокая реальность совсем не укладывалась в ее сознании.

— И все же, — грустно проговорила она, — все же я не понимаю: как можно было забыть все-все?! И неужели ничто не напомнило тебе о прошлом? Неужели удар взрывной волны и действие этих наркотиков были настолько сильными, что ты забыл даже события детства — то, что сидит в голове очень крепко?

— По-твоему, я просто придумал отговорку?

— Нет, конечно, нет, но я не понимаю…

— Ты не веришь мне?

— Я верю.

— Но все же думаешь, что я изменил вследствие своей похотливой природы?

— Бен, зачем ты так говоришь?

— Я вижу, что ты не веришь мне!

— Нет, я верю, просто это все так странно, так… обидно, что какие-то лекарства смогли разрушить все твои воспоминания обо мне. Может, они и не были сильными…

— О Мариэль, да что ты говоришь?! Ну давай сделаем виноватым меня, а не роковую случайность, если тебе будет легче!

— Я не ищу виноватых! Мне просто больно, что все так получилось!

— А думаешь, мне не больно? Думаешь, я не страдаю? Или, по-твоему, мне должно быть легче, что я сам это натворил, а тебе все досталось от другого?

— Но ведь это правда! Ведь я умоляла тебя не уходить на эту войну! Ведь не было никакого смысла! Но ты не послушал меня, и вот что получилось! Тебя ведь могли и убить! Что бы мне тогда оставалось делать? Как, по-твоему, мне пришлось бы доживать эту жизнь? По сути, ты бросил меня, когда ушел туда! Ты распорядился моей судьбой, а не я твоей!

— Но от этого, Мариэль, мне еще тяжелее! Я виню себя, а ты можешь скинуть груз ответственности!

— Еще бы мне держать его на себе! Ведь не я ласкала другого! Как же тебе не подсказало сердце, что это была не я?

— Мариэль! Что за детские слова! Поверь, если бы ты оказалась в такой же ситуации, ты бы тоже забыла меня. Тут уж против природы не пойти, и против науки тоже. Мы не властны в этом.

— Сомневаюсь. Мне кажется, останься от меня всего одна-единственная капля крови, она бы помнила про тебя!

— Это лишь слова.

— Но я доказала это и делом! Ни один мужчина даже руки моей не коснулся за это время! А знаешь, как на меня набрасывались с этими планами замужества!

— Выходит, ты большая умница, а я — полная дрянь!

— Бен, я не виню тебя. Ясно, что просто обстоятельства сложились так трагично… Но если бы ты не уходил… Я ставлю тебе в вину только это! Но какая уже разница? Теперь уже ничего не поделаешь…

— Нет, мы можем все исправить! Можем быть вместе! Я не буду жениться, я откажусь от нее!

— Тогда я возненавижу тебя! Ты всегда был джентльменом, даже в детстве, и что с тобой стало? Нет, что умерло, не воротишь. Слишком поздно! Ты должен жениться на ней!

Он смотрел на нее жалобным, трагическим взглядом, но Мариэль не проронила ни одного плохого слова, в ее глазах светилась печаль, которая не смывается годами, но печаль, приправленная не гневом, а разочарованием. О, эти глаза убивали Бена! Сколько боли было в них, боли, которая не выплескивалась наружу. Он припал к ее ногам. Все же что бы он ни говорил, а Бен чувствовал, что виновата не только судьба. Мариэль подняла его.

— Теперь мы никогда не будем вместе! Бен, ты только вдумайся в это ужасное ледяное слово — никогда!

— Нет, Мариэль, будем! Мне плевать, что подумают другие!

— А тебе не плевать на мое мнение? — вспылила Мариэль. — Так вот знай, что я никогда теперь не буду с тобой! Не потому, что ты увлекся другой, нет. Я прощаю тебя. И если хочешь знать, я все еще люблю тебя, но кому теперь до этого есть дело? Наше счастье погублено, и уже нет дороги назад! Я не позволю тебе жить с грехом даже ценою собственного счастья. Ты должен теперь жениться на ней! Оставь меня. Не приходи никогда! Прощай, Бенджамин! — она кинулась прочь изо всех сил и бежала словно от этой черной новости, будто ее еще можно было оставить позади.

Скрылось поле, где росли маки, осталась вдали проселочная дорога. Бен даже не успел приметить, куда она побежала. Зато миссис О′Бэйл видела все. Она отошла от окна, прижав руки к груди. Она поняла все. Да, ее сестра не ошиблась: Бен принес лишь горе и разрушение. «Сказал ли он, что разлюбил Мариэль, или он успел жениться, — горько размышляла миссис О′Бэйл, — все едино: их беспечной радости конец».

Мистер и миссис О′Бэйл не донимали Мариэль с расспросами, не злорадствовали: «Вот видишь, мы ж тебе говорили, что он обманет. Птицу видно по полету». Они лишь пытались своим сочувствием и поддержкой возродить дочку к жизни. А она чахла с каждым днем. О, эти страдания не давали покоя даже птицам в саду — уж не так радостно пели они, ни разу не выглянуло солнышко, молчаливо исполняли свою работу слуги, безмолвием и печалью были означены вечера в гостиной, в которой стало совсем неуютно. Жизнерадостность Мариэль выцвела и засохла, как скошенный цветок. Лишь спустя неделю она стала разговаривать, обращать внимание на то, что происходило вокруг. С утра до вечера она работала то вместо конюха, то прачкой, то скребла пол до изнеможения. Постепенно Мариэль пришла в себя, но страшную перемену могли увидеть в ней все.