Бен и Мариэль

Кое-как пережив самую долгую в своей жизни ночь, Бен, одевшись опрятно, отправился в путь. Тем временем миссис О’Бэйл высказывала мужу свою неподдельную тревогу относительно дружбы их дочери с испанским мальчишкой сомнительного происхождения. Он беден. Его родители, бросившие его в младенчестве, непонятно кто: то ли пьяницы, то ли разбойники с большой дороги. Приемный отец тоже когда-то промышлял нечистым делом, да и сам Бен не отличается ни манерами, ни деликатностью: заявился к ним без приглашения, просидел целый день, обращается с Мариэль как с деревенской простушкой да еще и питает на свой счет какие-то иллюзии! Конечно, они знают Бена с детских лет, и он был славным мальчиком, но… бог весть, какой он теперь; да и потрясение и ужас, что он не забыл Мариэль, его внешность, в которой таилось что-то дьявольски манящее и властное, тот факт, что он стал взрослым, и главное — разговор из прошлого, когда она успокаивала сестру, что пройдет детство, и Бен исчезнет — уверенность, которая рассыпалась в прах, — все это неимоверно пугало миссис О’Бэйл и доводило чуть ли не до паники. Но она боялась запрещать дочери видеться с Беном, чувствуя, что это может привести скорее к разладу в их семье, чем в этой парочке. А посему она отправилась в церковь с главной целью: вымолить у Бога защиту для дочки и с просьбой, чтобы он отослал Бена подальше от них.

Бен стоял довольно далеко от Мариэль, но прекрасно видел ее утонченное лицо. Она глядела в книгу, и ее губы еле слышно шептали молитву. За всю службу Бен ни разу не перевел взгляда с нее на священника или еще куда-то, но она ни разу не обернулась назад, в его сторону. По окончании службы Бен выскочил из церкви и, спрятавшись между деревьями, стал ждать. Многие люди не спешили расходиться, а образовывали кружки и беседовали друг с другом. Семья О’Бэйл тоже повстречала знакомых и остановилась поговорить. Это были две дамы, которые обняли Мариэль и не без хохота сказали ей, что в последний раз видели ее совсем крошкой. Затем они переключились на миссис О’Бэйл и, вереща, принялись рассказывать наперебой об их общих друзьях. Мариэль шагнула в сторону и, сорвав ромашку, начала по одному обрывать лепестки. Бен подозвал проходящего мимо мальчика и попросил передать записку даме в голубом. Милый малыш мигом согласился и подлетел к Мариэль. Она поразилась и развернула листок. По мере того как она читала, улыбка на ее лице становилась все шире и шире. Она подняла голову, чтобы оглянуться, но Бена нигде не приметила. Семейство О’Бэйл зашагало к дому миссис Кинди, а Бен, выйдя из укрытия, тоже побежал к себе, страстно желая, чтобы настал полдень, ведь в записке значилось: «Дорогая Мариэль, я умру, если не обниму тебя сегодня! С огромной надеждой буду ждать тебя на городской площади в 12.00. Надеюсь, вы еще не уедете. Бен».

Аккуратно срезав стебли маков, которые Бен с большой любовью выращивал специально для Мариэль, он сложил цветы в букет и перевязал их лентой.

— Как хорошо, что все-таки удалось их вырастить, — сказал Бен, обращаясь к отцу.

— Да, наверное, Мариэль придет в восторг, если, конечно, не забыла свою причуду.

— Нет, папа, Мариэль ничего не забывает.

— Она хорошая девушка. Ты приведешь ее к нам сегодня?

— Если она вообще придет. Может статься, что ее сделают затворницей.

— Надеюсь, до этого не дойдет. Ну, удачи, сынок!

— Спасибо, пап. Не скучай.

Быстрым шагом Бен добрался до назначенного места и, ожидая, отстукивал башмаком ритм мелодии, доносившейся из соседнего кафе. «Как хорошо, что на заводе недавно выдали зарплату, — радостно думал Бен, — теперь в кармане есть пара шуршащих бумажек». Конечно, пригласить Мариэль в ресторан он еще не мог себе позволить, но на неплохую пиццерию они вполне могли рассчитывать.

И вот показалась Мариэль. Хотя еще не пробило двенадцать, она бежала, но, заметив Бена, перешла на шаг. Бен вручил ей букет и, подняв на руки, закружил в радостном вихре.

— О, Бен! Я так рада!

— Наконец-то мы вместе!

— Правда, мне пришлось сбежать.

Бен аккуратно поставил Мариэль на землю, будто дорогую вазу, которую боялся разбить, и бережно взял ее за руку.

— Тебя будут искать?

— Не должны. Я оставила записку, чтоб не вмешивались в мою жизнь. Мама убьет меня.

— Да ты еще та своевольница!

— Да уж, в детстве я была более послушной. Вот глупая.

Они рассмеялись.

— Где ты нашел маки, ведь они не цветут сейчас? — изумленно спросила Мариэль.

— Для тебя я достану их даже зимой! Куда бы ты хотела сходить, Мариэль?

— Угадай! — лукаво произнесла юная красавица.

— В театр?

— Нет.

— В кондитерскую?

— У-у, — замотала она головой, забавно прикусив нижнюю губку.

— Не поверю, что ты откажешься от сладкого!

— Ладно, ты прав, забежим туда вначале, — засмеялась она.

— Может, в парк?

— Не-а! Туда, где было наше…

— Наше первое свидание?

— Да! — радостно закивала Мариэль, и она была так хороша в эту минуту.

— Думаешь, та крыша нас выдержит?

— Проверим!

Наверняка эти двое казались прохожим полными безумцами, когда сидели на крыше, умирая со смеху, но им было абсолютно все равно, что о них думают.

— Как в старые добрые времена, — смакуя, проговорил Бен, охватив взглядом озеро.

— Да, только мы стали немного больше и вместо слюды теперь у нас конфеты, — улыбнулась Мариэль.

— Вообще-то я захватил с собой нашу любимую закуску, — Бен с самым невинным видом достал из кармана черные кусочки слюды.

— С ума сойти! Бен, как ты догадался?

— Наверное, у нас с тобой одни мысли.

— Ты потрясающий! Позволь мне кусочек.

— Лучше положи на память в карман, чем в рот. Теперь-то мы знаем, что они отнюдь не полезные.

— А разве нам не все равно?

— Мне не все равно, я хочу, чтоб ты была здорова, поэтому съем только я.

— Эй! А мне важно твое здоровье, так что ты тоже останешься голодным, да и это будет честно.

— Никто не останется голодным. Вон едет мороженщик!

— Ты полагаешь, он обслужит нас?

— А чем мы хуже остальных?

— Ну, хотя бы тем, что мы не совсем на земле.

— Придется мне спуститься на землю…

— С небес.

— Точно! Но я вернусь.

— Я буду ждать.

Бен спрыгнул в два счета и, подбежав к торговцу, заказал два конуса: с клубничным мороженым для Мариэль и карамельным для себя. Дотянувшись до Мариэль, он передал ей лакомство, а затем забрался сам.

— Ты помнишь, что клубничное — мое любимое?

— Конечно. Да и что в этом удивительного?

— Обычно мужчины не запоминают такие мелочи.

— Надеюсь, это не означает, что я не мужчина.

Бен и Мариэль рассмеялись.

— Ты мужчина, да еще какой!

— Самый что ни на есть типичный.

— Нет!

— Нет? Неужто редкий сорт?

— Очень редкий, представленный одним экземпляром.

— Разве в Дублине нет подобных?

— Если и есть, они мне не попадались на глаза.

— Ручаюсь, у тебя были поклонники.

— Что ты! — Мариэль заметно смутилась.

— Да ладно! Конечно же, тебя приглашали на свидания.

— Ну, приглашали пару раз, да потом отстали — я ведь не ходила.

— А я тоже никого не приглашал, все ждал лишь тебя.

Они улыбнулись друг другу, и Бен, дотронувшись до теплой руки Мариэль, проговорил:

— Пойдем, у меня есть для тебя сюрприз.

— Еще сюрприз?

— Да.

Они слезли, и Бен взял курс на озеро, к их любимому пирсу. Они вспоминали день, когда познакомились, как счастливы были в детстве и сколько всего успевали сделать за день.

— Я догадалась, куда мы идем, — призналась Мариэль.

— Ничего, ты не знаешь главного. Теперь закрой глаза и подожди чуть-чуть.

Послышались возня и плеск воды.

— Бен?

— Я здесь, — пронеслось у ее уха, и Бен подхватил ее на руки и посадил куда-то. — Теперь все. Открывай.

Мариэль открыла глаза: она сидела в лодке, которую сколотили, вероятно, недавно, так как от нее пахло свежим деревом и краской.

— Как в детстве! — улыбнулась она.

— Да, но соль не в этом, — усмехнулся Бен, — прочти название.

Мариэль перегнулась и нашла сбоку надпись красивыми резными буквами: «Мариэль».

— Вот это да! Бен, спасибо! Это так трогательно.

— Конечно, это не корабль, но, как знать, может, будет и он когда-нибудь.

— Опробуем ее? — предложила Мариэль, и Бен удивленно взглянул на нее.

— Я больше не боюсь воды, — пояснила она.

Пока Бен работал веслами, Мариэль рассказывала ему какой-то забавный случай, и у него была возможность послушать ее дивный голос, полюбоваться ею самою. Мариэль была по-детски непосредственной, однако она открыто выражала свои эмоции и чувства лишь при Бене, при других же она была почти непроницаемой. При этом она была превосходной актрисой, если этого требовала ситуация. Как ей удавалось сочетать в себе такие противоположности, для Бена оставалось загадкой.

— Мистер Райнер сегодня хорошо себя чувствует? — услышал вопрос Бен.

— Да, пожалуй.

— Может, мы доплывем до твоего дома и повидаемся с ним?

— Правда? Было бы здорово. Тем более что папа и сам выражал желание увидеть тебя.

Мариэль сказочно улыбнулась, и они взяли курс на противоположный берег. Одноэтажный рыбацкий домик Бена стоял на самом берегу озера и не мог похвастаться ни садом, ни обширным участком. Он был довольно стар и, казалось, даже накренился на пару градусов, но Мариэль почему-то всегда нравился он: из-за уюта и особого запаха, а главное — из-за фазенды, на которую можно было подняться по лестнице и любоваться звездами на свежем воздухе или из небольшой комнатки. Находясь в ней, Мариэль всегда представляла, что она попала в карточный домик.

Мистер Райнер встретил Мариэль очень приветливо и совсем по-домашнему, будто это была его дочь, что очень порадовало ее. Несмотря на то что формально она была аристократкой из состоятельной семьи, в душе она ничем не отличалась от этих простых людей. Мариэль отметила про себя, что за эти годы мистер Райнер немного сдал: постарел и тяжеловато дышал, хотя эмоционально и пребывал в очень хорошем состоянии. По его словам, ему бы всего пару недель отдохнуть, и он бы снова стал как новенький, но на заводе по производству мебели и так не хватало рабочих рук, поэтому отпуск не давали уже целых три года, а выходных не хватало, чтобы полностью восстановиться.

Вскоре Мистер Райнер перешел на более радостные темы, и они весело провели время. Спустя пару часов Мариэль попрощалась, и они с Беном продолжили прогулку вдвоем. Они гуляли весь день и побывали во всех своих памятных местах, даже у домика с привидениями; воспоминания захватили их с новой силой. Они оба все помнили до мельчайших подробностей, и это было удивительно, хотя сейчас им казалось, что все это было очень-очень давно. Однако если Мариэль не переставая твердила об их детстве, которое они провели вместе, то Бен думал о настоящем: о прекрасной девушке, что шла с ним рядом, о солнечном дне, который, казалось, никогда не перестанет сиять радостью, о своей судьбе, которая вновь наполнилась смыслом. Ему было так хорошо, что даже не верилось, что столько счастья может быть даровано одному человеку. «Двоим», — поправила бы его Мариэль, если бы могла читать мысли, ведь в ее сердце пылал не меньший восторг. Был ли он продолжением с детства или новым эпизодом, она не знала, но была уверена, что они влюблены друг в друга — влюблены по-прежнему или снова.