Бен и Мариэль

Мариэль вернулась домой и, не отвечая на вопросы, кинулась в свою комнату. Она не до конца осознала, что произошло, и появилось какое-то странное ощущение, будто она только что уехала сама, и в то же время она лежала в своей комнате. Мариэль пролежала, не шелохнувшись, глядя в одну точку, часа два, и ни одна мысль не промелькнула за это время. В голове стучало лишь одно слово: «Уехал!» Не было слез — будто все внутри высохло, и как ни старалась Мариэль уснуть, сон не приходил. Уже начало светать, а она все еще доживала минувший день. Ей казалось, что карусель ада завертелась, и теперь за все время, что Бен будет отсутствовать, ей ни разу не удастся уснуть, но природа все же взяла верх. Наутро Мариэль проснулась и, не понимая, почему она лежала в кровати в одежде и башмаках, сбежала вниз, в столовую. Завидев родителей, Мариэль взволнованно воскликнула:

— Мама, папа, где Бен?

Миссис и мистер О’Бэйл одновременно открыли рты и испуганно переглянулись.

— Дорогая, кхе… Бен в армии.

Мариэль села на стул.

— И правда.

Она придвинула кружку с чаем, в полной тишине помешивая сахар, намазала бутерброд, и вдруг хлеб упал на пол, и Мариэль прорвало. Она вся затряслась в рыданиях, уронив голову на колени.

— Доченька, что ты, родная, — миссис О’Бэйл подбежала к ней и бережно обняла за плечи. — Все образуется! Не надо так переживать. Ты слышишь?

— Мама, но ведь он не просто ушел в армию, а на войну. На войну!

— Он поступил как настоящий мужчина. Ты… ты должна гордиться им. С ним все будет хорошо, поверь мне, он ловкий и шустрый — такие не пропадут.

— О, мама! Такие-то и пропадают! Бен слишком отчаянный и дерзкий, он будет рисковать, везде высовываться вперед, уберегая других. Ведь он не будет отсиживаться, даже увидев опасность. Этого я боюсь больше всего! У него самый высокий шанс, чтобы его… — Мариэль вновь зарыдала.

— Дочка, послушай меня, — вступил мистер О’Бэйл, — Ты должна верить, что Бен вернется целым и здоровым. Вера — это самое главное и порой единственное, что помогает солдату. Бен знает, что ты его ждешь, так что я не думаю, что он понапрасну будет рисковать собой. Слезами ты не поможешь ему. Лучше поднимайся в свою комнату и начинай писать письма. Ничто так не подбадривает, как привет из дома. И перестань плакать. Будь сильной, а не то ты будешь недостойна его.

Мариэль подняла удивленные заплаканные глаза, которые были еще прелестней, чем обычно.

— Папа прав, — вмешалась миссис О’Бэйл, — если ты действительно любишь Бенджамина, ты должна облегчать его участь, а не заранее оплакивать его! Война, конечно, дело жестокое, но ведь не один Бен будет сражаться против врага. У миллионов солдат сейчас одна судьба. И ты не одна такая несчастная. Да и это не первая война, и мы знаем, что много людей возвращается с фронта. Почему бы среди них не быть и Бенджамину? Ты не должна плакать, поняла, Мариэль?

— Да, мама.

— Вот и умница. А теперь беги писать письмо. Ты запомнила, куда надо адресовать?

— Порт Сьенфуэгос, до востребования.

Мариэль послушалась совета, и после написании письма ей действительно стало легче. Казалось, что она разговаривает с Беном, что он где-то рядом, но все же часто слезы капали на бумагу, и Мариэль не могла продолжать писать. Когда она выводила строчки: «Я дико скучаю, это не передать словами», на ум тут же приходило: «Что сделать, чтобы вернуть тебя, Бен? Я не могу больше, не могу, я умру без тебя», и это «не могу» крутилось в ее мозгу, причиняя боль.

Мариэль писала по нескольку раз в день, надеясь, что хоть одно письмо из десяти должно дойти до Бена, ведь отправка почты осложнялась далеким путешествием и условиями военного положения. Мариэль безумно страдала от тоски и одиночества. Без Бена жизнь стала абсолютно бессмысленной. Казалось непонятным, зачем надо заниматься какими-то делами, ненужными виделись все вещи и события — рухнул целый мир, и теперь требовалось восстановить его по кусочкам.

Все семейство О’Бэйл поддерживало Мариэль, как могло. Даже Кассандра оставила свои развлечения и веселила сестру, но это не слишком-то ей удавалось.

Со злосчастного дня расставания минуло две недели. Мариэль сильно похудела, и ее прежняя веселость сменилась упадническими настроениями. Впрочем, неожиданное письмо от Бена взорвало это состояние. Мариэль в нетерпении разорвала конверт прямо на том месте, где его получила, и жадно впилась глазами.