Бенериб – сладкая сердцем

– Хорошо, – жрица хитро прищурилась. – Новость касается твоей сестры.

Лицо старшей супруги царя пошло пятнами, а руки затрясло.

– Все вон! – гаркнула она, и все немедленно исполнили приказ. Последней вышла младшая дочь.

– Теперь говори, – Нубемхат угрожающе приблизилась к знахарке, уже в готовности ту придушить.

– Тихо, – сияющее Око на ладони остановило женщину и чуть охладило пыл. – Сядь, – голос жрицы звучал повелительно, будто это она царица в этой комнате. – Сегодня тебе придется принять решение. От этого зависит судьба твоих дочерей.

По коже Нубемхат пробежал холодок. Почему-то она сразу поверила в слова, что ей говорила эта странная старуха и послушно села на ложе.

– Твоя сестра жива, – продолжила между тем жрица. – Молчи и слушай, – предупредила она попытку царицы открыть рот. – Мегара там, где ты ее не найдешь, да и никогда в этом месте искать не будешь, – старуха ухмыльнулась.

– Что? – глотая застрявший вдруг в горле комок, еле слышно спросила Нубемхат. – Что сестра рассказала?

– Все.

Царица закрыла глаза. Не зря она чувствовала, что Мегара жива.

– Иноземный купец был твоим любовником, и только ты могла устроить, чтобы он проник в покои Ия-Иб. Но вина твоя намного больше, чем эта!

От этих слов царица вздрогнула. Она боялась услышать что-то еще.

– Это твоя сестра подстроила так, чтобы обесчестили дочь Имандеса, невесту фараона, – как гром прогремели слова старухи. – С твоего царственного дозволения.

– Я не при чем! – Нубемхат взвизгнула.

– Не снимай с себя вины. Если это не так, боги примут тебя в загробный мир.

– Что ты болтаешь, старуха, – женщина вспыхнула. – Мне пока рано в сады Иалу.

– Я думаю, самое время, – жрица достала из складок одежды черный мешок. В нем что-то шевелилось и сердце Нубемхат сжалось от страха. – Ты сама знаешь, что фараон никогда не пощадит тебя. Смерть будет позорной. Такой, что никогда тебе не видеть загробного мира, не гулять в садах Иалу. Подумай о дочерях. Твой позор ляжет и на их голову. А если окажется, что они тоже причастны?

– Нет! – царица хотела крикнуть, но лишь стон вырвался с судорожно сжатых губ. – Они не виновны!

– Под пытками признаются и те, кто не виновен, – добила ее жрица. – А твоя смерть будет легкой, – брошенный ею мешок шлепнулся у ног царицы.

– Что ты хочешь? – Нубемхат упала на колени, по щекам полились слезы, смывая с век синие тени. – Кто ты? Почему хочешь моей смерти?

– Посмотри внимательнее, и ты поймешь, – получила она ответ.

Женщина подняла голову.

– Нет! Этого не может быть! – она вытаращила глаза. – Нейтхотеп?

– Узнала, – спокойно произнесла жрица и немедленно вышла из комнаты.

Царица, в недоумении, какое-то время таращилась на закрытую дверь, потом вскочила, бросилась следом.

– Задержать! – истошно завопила она. – Уничтожить!

Но жрицы и след простыл.

Разъярённая, обессиленная неудачей Нубемхат вернулась в свои покои, велев, под страхом смерти, никого к себе не пускать. Мешок так и валялся на полу. Она подняла его, села на ложе. Взгляд женщины будто подернулся дымкой, глаза заволокла пелена слез.

– Будь ты проклята! – закричала она во весь голос, судорожно развязывая мешок. – Будь проклята!

Через некоторое время, напуганные криками слуги все же решились зайти в комнату госпожи, и нашли ту мертвой. На груди царицы, свернувшись клубком, грелась змея.

Глава 37

Фараон сильно переживал смерть старшей супруги. Откуда-то поползли слухи, что Нубемхат покончила с собой из-за того, что царь ее разлюбил и перестал звать в свою постель.

Нармер устроил усыпальницу царицы в одном из храмов Иунет. Пышная процессия, перевозившая ее тело, состояла из десяти больших кораблей. На первом везли саркофаг, обитый золотыми пластинами и деревянную статую Нубемхат. На втором плыл сам фараон, со своей, теперь уже единственной супругой Ия-Иб. Дальше расположились члены царской семьи, и остальные обитатели «чертогов Радости». Три последних везли все необходимое для царицы, в том числе двух рабынь, согласившихся и дальше служить своей госпоже в загробной жизни.

Ия взяла на свой корабль Тиа, которая, несколько месяцев назад, стала мамой. У них с Монту росла чудесная дочка.

– Ты не слышала, – Тиа давно перестала называть Ия-Иб госпожой. – Хенхап еще не собирается подарить Хор-Аха наследника?

Ия пожала плечами. По велению фараона, царевич и его молодая жена уехали в Керну и от Хенхап еще не приходило никаких известий.

Тиа всегда поражала своим умом и проницательностью. Никогда она не спрашивала, что Ию связывает с Хор-Аха, хотя та, по сути, сама призналась в этом, показав гребень с именем царевича и Бенериб. Вот и теперь, она лишь внимательно посмотрела на подругу, уловив, что разговор об этом той неприятен.

– Скоро царь отправляется в Нубию, – после некоторого молчания продолжила беседу Ия, сменив щекотливую тему.

– Я знаю, – Тиа поскучнела. – Монту тоже идет в этот поход.

– Как? – удивилась Ия. – Разве у вас нет серебра, чтобы откупиться?

– Этот болван, сам так решил, – на глазах девушки заблестели слезы, а губы предательски задрожали. – Оставляет меня одну, с ребенком!