Бенгардийская история

– Но я хотел встретиться с… со своим новым другом! – воскликнул Ананд. «Как же теперь быть с Сибом?» – осторожно думал он, боясь, что отец заглянет к нему в душу и прочтёт его мысли. Но заглядывать в чужую душу было признаком дурного тона. И Прабхакар был одним из тех бенгардийцев, кто никогда не опустится до подобной низости, и Ананд знал об этом. Но когда пускаешь в своё сердце подлость – не важно, маленькую или большую – ты начинаешь видеть подлость в тех сердцах, в которых её нет.

Ананд затаил на отца тихую обиду, но спорить не стал – ему не объяснишь всю важность той встречи.

– Ладно, Ананд, соберись с мыслями, а как соберешься, мы продолжим. Пока отдохни.

Его голова теперь гудела от мыслей в постели, на подушке. Ананд глядел в голубой вырез неба в окне и, в конце концов, нашёл решение: он мысленно обратился сначала к Сибу. Но тот не отвечал – нарочно или случайно, не понятно. Ничего не поделаешь: пришлось обращаться к запертому в башне сознанию Рашми. Поддерживать общение мыслями на таком расстоянии было той ещё задачей. Ананд попросил её пойти к Сибу и перенести встречу на утро.

«И забери копьё артифекса. Странные дела творятся в Бенгардии… Я потом тебе обо всём расскажу. Только будь осторожна. Но не бойся нового Сиба – он хоть и большой и страшный, но тебя не тронет, ты же его мама. А если тронет, сразу зови меня. Я приду по первому твоему зову», – сказал он ей напоследок.

Теперь одной заботой стало меньше. Ананд с чистой совестью вернулся помогать отцу. Работа спорилась, но работы было ещё немало, и отец с сыном доводили королевские доспехи до ума до самого утра при свечах – растрачивать искру и зажигать кончики хвостов было бы расточительством. И до совершенства оставалась всего лишь одна ночь – эта ночь. Какое удовольствие было для Прабхакара трудиться лапа об лапу со своим сыном!

Но закат уже давно минул, и Ананд опять потерял всякое сосредоточение – он волновался о Рашми: почему она не связалась с ним, не подала ему никого знака? И тогда он отпросился у отца на небольшой перерыв и снова попытался мысленно связаться с ней.

Было полвторого утра. Рашми молчала. Ананд кричал в пустоту. Тигрёнок очень сильно за неё волновался. Он стиснул губы, подступил к отцу, стоящему к нему спиной и корпевшему над доспехами, набрал в грудь воздуха, как перед прыжком, и сказал:

– Отец, прошу, отпусти меня! Мой друг не отвечает! Должно быть, с ним что-то случилось!

Прабхакар грузно повернулся к сыну и взглянул на него узкими и выжатыми от труда глазами.

– Твой друг? Кто это, я его знаю? Не Алатар, случаем? Может, он спит. Алатар всю прошлую ночь искал пропавших Акила с Фаром, а сейчас уже очень поздно, и он, наверное, спит беспробудным сном.

– Нет, это не Алатар. Но поверь мне, пап, это очень важно, прошу, поверь! – зачастил Ананд, задыхаясь от волнения.

– Я верю тебе, Ананд. Но я не могу отпустить тебя так поздно одного – если бы не вся эта история с пропажей мальчиков… Может, нам поискать твоего друга вместе? Впрочем, перво-наперво стоит наведаться к его родителям. Если с ним правда что-то стряслось, мы поставим на уши всю королевскую стражу. Но ты бы мне очень помог, если бы сказал, кто твой друг?

Но Ананд не мог сказать. Он почувствовал, как на его сердце снова запрыгнула уродливая жаба, или, может быть, его совесть обрела осязаемую форму той самой холодной, склизкой, уродливой жабы? Столько он утаил от отца, что объясниться перед ним было непосильной задачей. Страх наказания лишил его здравомыслия. Что-то сдавило Ананду горло, он попятился к двери и вылетел из хижины. Отец резким вскриком позвал его по имени, и его имя прогремело где-то позади Ананда.

Есть такой выбор, от которого ещё можно отказаться. Но Ананд остался верен своему выбору, он предвидел свою судьбу – его, нарушителя всех законов, бросят в башню, как Рашми, в отдельную башню, к двери которой приставят охрану, и он никогда больше не увидит прекрасную маленькую тигрицу. Но больше этого он боялся, что его догонит отец, запрёт в хижине, и спасать бедную Рашми будет некому! Потому что её не существует ни для кого, кроме Ананда. О, Рашми, бедная Рашми! Её образ сейчас вёл за собой Ананда, и он нарушил бы сейчас целый свод законов, лишь бы вызволить её из беды.

Позади не слышался топот отцовских лап, и, быстро обернувшись, Ананд не увидел погони. И краешком души он пожалел, что не увидел. Наверное, он бежал так быстро, что его было не догнать.

Ананд мчался с закрытыми глазами, обращаясь к незримым связям, но нащупать нить Рашми не мог. Ему уже не была страшна никакая стража, он оттолкнулся от земли и взмыл в небеса. «Быть может, Рашми вернулась в башню? И она крепко заснула, только и всего?»

Но в башне Рашми не оказалось, и тоскливая башня, как кулаком, грозила своей пустотой. И тогда Ананд бросился к поляне с эдельвейсами – последнее место, в котором могла быть прекрасная маленькая тигрица Рашми.

Глава 12. Такой же, как ты