Бенони (пер. Ганзен)

Пасторъ опять вызвалъ Бенони. Бенони разодлся, какъ у него вошло за послднее время въ привычку: въ дв куртки, одну поверхъ другой, чтобы можно было распахнуть верхнюю. н рубашку надлъ самую лучшую ситцевую.

«Вотъ и отвтъ на мое письмо», подумалъ онъ. «Пасторъ хочетъ знать мои намренія; онъ правъ; мало ли на свт негодныхъ соблазнителей и обманщиковъ; только я-то не таковскій!»

Все-таки у него щемило сердце. Добравшись до пасторскаго дома, онъ и зашелъ сперва на кухню поразвдать; авось, по лицамъ, узнаетъ кое-что.

— Пасторъ хочетъ поговорить съ тобой, — сказали двушки.

Ну, да бояться ему все-таки нечего; самое большее — получитъ отказъ. А отъ этого онъ самъ хуже не станетъ. Да и не такъ ужъ онъ гонится за пасторской дочкой!

— Ладно, — отвтилъ онъ двушкамъ и выпрямился. — Пойду къ пастору. — И онъ откинулъ назадъ свою гриву, — волосы у него были густые, лохматые.

«Врно, попросту попроситъ меня опять услужить», — думалъ онъ, шагая въ контору.

Пасторъ и его дочка были тамъ, когда Бенони вошелъ. На поклонъ его никто не отвтилъ. Пасторъ только протянулъ ему бумагу и сказалъ:

— Читай!

Затмъ пасторъ принялся шагать по комнат. Роза между тмъ стояла, выпрямясь, у стола, — высокая и словно нмая.

Бенони сталъ читать. Это было заявленіе Бенони Гартвигсена о томъ, что онъ, распространявшій позорящія честь выдумки о себ и фрёкенъ Роз Барфодъ, симъ публично отрекается отъ нихъ и объявляетъ все это наглою ложью.

Бенони дали достаточно времени на чтеніе. Наконецъ, пасторъ, раздраженный его долгимъ молчаніемъ и видомъ его все сильне и сильне трясущихся рукъ, спросилъ:- Все еще не прочелъ?

— Прочелъ, — глухо отвтилъ Бенони.

— Что скажешь на это?

Бенони пробормоталъ, запинаясь:- Видно, ужъ такъ. Что подлаешь?.. — И покрутилъ головой.

А пасторъ сказалъ:- Садись и подпиши заявленіе.

Бенони положилъ шапку на полъ; весь съежась, подошелъ къ столу и подписался, не забывъ обычнаго длиннаго росчерка.

— Теперь эта бумага будетъ отослана ленеману твоего прихода для прочтенія народу съ церковнаго холма, — сказалъ пасторъ.

Голова у Бенони стала такая тяжелая, словно налитая свинцомъ, и онъ только проговорилъ: — Видно, ужъ такъ.

Роза все это время стояла у стола, — высокая, словно нмая…

Жизнь перестала баловать! Вяло весною. Вороны уже начали таскать сухія втки въ гнзда; но гд радость и псни, гд улыбки и вся прелесть жизни? И что за дло теперь Бенони до богатаго улова сельдей? У него были небольшія доли въ трехъ неводахъ, захватившихъ косяки сельдей, и онъ уже такъ живо представлялъ себ, какъ это пригодится ему съ Розой… Какой жалкій дуракъ онъ былъ!

Съ горя онъ на цлыя сутки залегъ въ постель и только глядлъ, какъ входила и выходила его старая работница. Когда она спрашивала его — не боленъ ли онъ, Бенони говорилъ: да, боленъ, а когда она спрашивала — не лучше ли ему, онъ соглашался и съ этимъ: да, лучше.

Пролежалъ онъ и еще день. Пришла суббота, и явился разсыльный съ пакетомъ отъ ленемана.

Работница подошла къ его постели: — Пришли отъ ленемана съ пакетомъ.

Бенони отвтилъ:- Хорошо. Положи пакетъ тамъ.

«Это объявленія, которыя надо будетъ прочесть завтра утромъ», подумалъ Бенони. Пролежалъ еще съ часъ, потомъ вдругъ вскочилъ и вскрылъ пакетъ: аукціоны… сбжавшіе арестанты… налоги… и — его собственное заявленіе, Бенони обими руками схватился за голову.

Такъ ему самому придется завтра утромъ прочесть это съ церковнаго холма, объявить во всеуслышаніе о собственномъ позор!

Онъ стиснулъ зубы и сказалъ себ:- Да, да, Бенони!

Но, когда завтрашнее утро настало, да еще такое солнечное, онъ не прочелъ своего собственнаго заявленія. Онъ прочелъ все остальное, только не это, — солнце, солнце свтило слишкомъ ярко, и сотни глазъ впивались ему въ лицо!

Онъ собрался домой въ подавленномъ настроеніи, отказался отъ всякой компаніи и направилъ свой путь черезъ лсъ и болото, чтобы побыть одному. Увы, въ послдній разъ довелось Бенони отказаться отъ предложенной компаніи, — больше его не удостаивали такой чести.

Скоро открылось, что Бенони утаилъ бумагу. Въ слдующее воскресенье ленеманъ надлъ фуражку съ золотымъ кантомъ и самъ прочелъ заявленіе въ присутствіи массы народа.

Дло было неслыханное въ приход, и въ воздух гулъ стоялъ отъ разговоровъ — отъ берега до самыхъ скалъ. Бенони палъ; онъ снялъ съ себя и сумку со львомъ, отнеся почту въ послдній разъ. Теперь онъ ни къ чему больше не годился на Божьемъ свт.

Цлую недлю бродилъ онъ подл своего дома и все думалъ и тужилъ. Вечеромъ пришелъ «нотбасъ» — староста неводной артели — и выложилъ Бенони его долю. — Спасибо, — сказалъ Бенони. На слдующій день вечеромъ пришелъ другой нотбасъ Норумъ, который захватилъ большой косякъ сельдей въ бухт противъ самаго дома Бенони. Отъ него Бенони получилъ за свои три небольшія доли въ невод, да крупную береговую долю, какъ хозяинъ берега. — Спасибо, — сказалъ Бенони. Ему было все равно; онъ ни на что теперь не годился.

III