Беовульф

Северин почувствовал жжение у пояса справа — ощущения знакомые, нечто похожее уже было в Стэнэ. Выхватил кинжал, глянул. По лезвию вновь гулял золотистый лучик, вспыхнет-погаснет, вспыхнет-погаснет. Руна «тюр» светится особенно ярко. Гренделя кинжал игнорировал, а вот второго монстра приметил, дал знать, что это недобрая сила!

— Алатей!

— Знаю, — коротко сказал ант. Мгновенным движением поднял лук, отправил стрелу в полёт, за ней другую, третью, четвёртую. Бил прицельно, с такого расстояния тяжёлый зазубренный «гуннский» наконечник лишит жизни и человека, и крупного зверя.

Тонкий вскрик, будто бы женский. Тень с неожиданной резвостью метнулась прочь, растворилась в туманном море. И снова тишина — даже Грендель замолчал. Руны на кинжале Северина начали угасать.

— Ничего не… — начал было Гундамир, но осёкся, больно прикусив язык. Тряхануло так, будто началось землетрясение, и сей же момент людей оглушил взбешённый рёв. — Держитесь!

Грендель налетел на дружинный дом, будто штормовой шквал. Что вызвало столь неистовую ярость тролля, осталось неизвестно, но последствия явили себя незамедлительно: могучая лапища, промелькнувшая подобно чёрной молнии, смахнула Алатея с крыши, будто пушинку. Ант с воплем улетел куда-то в темноту, но Грендель не стал охотиться за столь незначительной добычей.

Когти вонзились в дёрн у самых ног Северина, он успел рассмотреть покрытую серовато-синей шкурой костистую длань, рванувшую за перекрытия и балки.

Часть сруба со стороны оружейни обрушилась, Северину в который уже раз помог Гундамир — ловкий вандал успел за ворот оттащить приятеля в сторону. На четвереньках они перебрались на другую сторону ската и вновь едва удержались: Грендель с одного удара вышиб дверь, оберегаемую двумя готами, рассёк остриями когтей Витимера надвое, Ариариха же схватил левой «рукой», поднёс ко рту и откусил ему голову — в последний миг Ариарих успел всадить меч под глаз чудовища, но это не причинило Гренделю никакого вреда.

Весь этот кошмар происходил в полудюжине локтей от Северина и Гундамира, они отчётливо видели голову и плечи тролля, его крошечные глаза со льдисто-синим отсветом, болезненно-бледную кожу на морде…

Широченная пасть, усеянная квадратными зубами, некоторые из них сточены и обломаны. Плоский нос, будто у африканской обезьяны, светлая свалявшаяся шерсть на голове начинает расти прямиком от бровей, лоб в морщинах, щёки обвислые и покрытые бородавками, нижняя челюсть непропорционально огромная.

Страшилище, каких поискать, но в то же время в Гренделе замечаются исконно человеческие черты, которые непременно отметит любой образованный римлянин: simmetria лица, на подбородке и над верхней губой жёсткая ость, вроде усов и бороды. Розовый, а теперь ещё окровавленный широкий язык… Почти человек, только огромный и безобразный!

— За мной ползи! — хрипел вандал, тычками кулака подгоняя Северина. — Быстрее, олух! Ещё быстрее! Спрыгнем с той стороны, попробуем прорваться внутрь через пролом!

Грендель, заметив движение, взрычал и подпрыгнул, пытаясь достать людей.

Удалось.

Северин не успел произнести и первых слов «Отче наш» — понимание того, что настал безоговорочный конец пришло мгновенно. Грудь сдавили огромные пальцы, мелькнули чёрные зрачки тролля и разъятая бездонная глотка. Однако племянник его преподобия Ремигия Ланского не был пожран чудовищем — вовсе наоборот. Северин воспарил подобно птице: Грендель попросту отбросил неинтересного ему человечка с замаха. Должно быть, побрезговал вкушать ромея, предпочитая такому данов.

Говорят, будто одна удача дважды не приходит, и утверждение это неверно. Картулярий взвыл, будто терзуемый адскими бесами грешник, описал в ледяном воздухе изящнейший пируэт и рухнул в огромную скирду прошлогоднего влажного сена, находившуюся возле овчарни, пристроенной к мужскому дому.

Сильно стукнулся головой о нечто твёрдое, но чувств не потерял. Осознал, что жив.

— Я тебя сейчас прирежу, — простонали в темноте. — Скильд, ты, что ли?

— Ага, — выдохнул Северин. — Алатей? Иисусе Пресветлый, ты уцелел?

— Рёбра, кажется, сломаны. Ничего, это и раньше случалось. А колено ты мне отшиб, ромей…

— Откуда ты знаешь, что это я? Тут темно!

— Запах, ромей. Скильд, уж поверь, твой запах ни с одним другим не перепутаешь — каждый человек пахнет иначе. Да и дышишь ты особенно. Я и прежде говорил: не полагайся на зрение, верь чутью и слуху…

— Надо выбираться отсюда, Алатей.

— Надо. Только в груди больно. Потерплю. Руку дай!

Северин нашарил в кромешной тьме ладонь анта. Перепрелое сено было тяжёлым, хотя даны защищали его от влаги, укрывая полосами плетёных из соломы широких циновок.

Вылезли из скирды с трудом, но довольно быстро. Северин немедленно отметил, что туман начал редеть, подул ветер с моря.

— Лук потерял, — сокрушался Алатей. — Ничего, поутру найдём. Смотри, смотри! И не шевелись, заметит! Судьба подарков дважды не дарит!

В пятидесяти шагах от овчарен бесновался Грендель, круша и ломая дружинный дом.

* * *