Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря XV-XIX вв.

Огромная флотилия, стоявшая в бухте, была на волосок от полного уничтожения. Якоря и канаты не могли удержать перегруженные, теснившие друг друга корабли. Суда одно за другим срывались с якоря и кренились в сторону ветра, опускаясь до тех пор, пока их палубы не погружались под воду. Доски отрывались, корпуса кораблей, стоявших борт о борт, разбивали друг друга. Многие члены корабельных команд, обезумевшие от страха, бросились на берег. В течение шести часов затонули 150 кораблей. Гребцы с галер, которым надоело сидеть на веслах, наконец поддались, и 15 кораблей подошли к берегу, где их, спрятавшихся среди холмов, уже ждали берберы, которые стали протыкать копьями несчастных моряков, как только те спустились на землю.

Худший день закончился, на следующее утро шторм утих, и Дориа, сумевший увести значительную часть флота в открытое море, вернулся, чтобы стать свидетелем очередного безрассудства. Он был зол на императора за то, что Карл не прислушался к его совету и подверг флот и армию подобной опасности; он испытывал отвращение к своим капитанам, полностью лишившимся хладнокровия во время урагана и жаждавшим вытащить свои корабли на берег до конца шторма, несмотря на почти полную неизбежность гибели (а они еще называют себя моряками!).

Прибыв к Карлу, он выяснил, что король прекрасно осознает необходимость временного отступления, которое позволило бы армии пополнить запасы и обзавестись новой одеждой. Лагерь свернули. Император лично следил за этим процессом, стоя у входа в свою палатку в длинной белой мантии и тихо бормоча фразу из христианской молитвы: «Да будет воля Твоя» – Fiat voluntas Tua. Христиане оставили свои вещи и артиллерийские орудия, голодные солдаты съели коней, приписанных к легкой артиллерии, а затем началось отступление.

Отступление всегда сопряжено с унижением, но то, как отступала эта невезучая армия, напоминало предсмертную агонию. Усталые ноги солдат застревали в глубокой грязи, а когда объявили привал, они могли лишь сидеть на своих алебардах, так как лечь значило задохнуться в грязи. Им приходилось преодолевать горные речки, разлившиеся настолько сильно, что вода доходила до груди солдат, и тех, кто переходил вброд, смывало до того, как они успевали наскоро соорудить мост из обломков собственных кораблей – какое жуткое унижение. Их фланги постоянно подвергались угрозе нападения со стороны Хасана и многочисленных турок и арабов. Удрученные итальянцы, не чувствовавшие в себе сил для подобной работы, часто оказывались в лапах преследователей. Немцы, не способные сделать что-либо без своей традиционной напыщенности, были скорее обузой. И только поджарые испанцы желали отступления с чувством, напоминающим их природную храбрость.

Наконец усталые солдаты добрались до залива Темендефуст, где стояли на якоре остатки флота. Ввиду скорого прихода зимы и невозможности перевезти припасы для армии в шторм было принято решение подняться на корабли. Кортес протестовал напрасно: во время военного совета решили, что наступило не подходящее для возмездия время года. Затем возникла новая проблема: как разместить армию, численность которой по сравнению с моментом высадки уменьшилась всего на пару тысяч человек, если почти треть судов утонула. Как это ни прискорбно, но Карл велел бросить лошадей в море, и, несмотря на мольбы хозяев, их любимых бесценных коней перебили и покидали за борт. Знаменитая порода испанских лошадей была почти полностью уничтожена. Это была еще одна трагедия. Большинство солдат 2 ноября находилось на борту кораблей. Карл решил, что покинет берег последним, но ветер крепчал, волны поднимались все выше, и, наконец, он приказал поднять якорь. В Алжире любят рассказывать историю о том, как великий император, который с радостью зажал бы Европу в своем кулаке, с грустью снял с головы корону и, бросив ее в море, произнес: «Плыви, безделушка, пусть какой-то более удачливый правитель спасет и наденет тебя».

Карл отплыл не слишком быстро. Начался новый сильный шторм, корабли подплывали все ближе и ближе друг к другу. Те суда, которые буря отогнала в сторону, беспомощно скитались по морю, и множество людей погибло от голода и переохлаждения. Некоторые испанские суда потерпели в Алжире кораблекрушение, и членов их команд и находившихся на них солдат отправили в тюрьмы для рабов. Сам Карл вместе с Дориа и частью флота благополучно прибыл в Буджаю, в тот период являвшуюся испанским аванпостом. Из-за неожиданных гостей там вскоре начался голод, но буря не утихала. Полуголодные гребцы тщетно пытались бороться с волнами, чтобы доставить императора обратно в Испанию. Проплыв 80 миль, они сдались, и корабли с понурыми людьми на борту вернулись в бухту. Шторм ревел у коварного берега на протяжении 12 дней и ночей, и императорский флот смог снова отплыть в сторону Испании лишь 23 ноября.