Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря XV-XIX вв.

Эта депеша свидетельствует о том, что пираты сумели быстро освоить новый способ навигации, чего вполне можно ожидать от потомственных мореплавателей. Они давно уже были знакомы с длинными испанскими и венецианскими галеасами, представляющими собой своего рода компромисс между гребной галерой и парусным галеоном, слишком тяжелыми для того, чтобы двигаться только с помощью весел (которые для разнообразия находились под настилом), и основной их движущей силой являлись огромные латинские паруса. Более того, сами галеры были снабжены парусами, хотя и не прямыми, а моряк, умеющий ходить на латинских парусах, вскоре научится пользоваться прямым парусным вооружением.

На гравюрах достаточно подробно изображен тип судна, который теперь снова вошел в моду и который в зависимости от страны, являющейся его родиной, и своего размера был известен под названием галеон, неф, полякра, тартана, баржа[40], каравелла, карамузель и т. д. Турецкий карамузель, или тартана, по словам Фуртенбаха, сильно возвышается над уровнем воды, представляет собой крепкое и быстроходное судно, снабженное 18–20 орудиями и 60 хорошо вооруженными пиратами. Атаковать этот корабль очень опасно, ибо благодаря своей высоте он может открыть сверху вниз, целясь в христианское судно, такой ожесточенный огонь, что единственной альтернативой сдаче в плен является полное уничтожение.

Если противник пытается улизнуть из зоны досягаемости, двигаясь ниже уровня обстрела, турки бросают с верхних палуб гранаты, поджигая таким образом корабль, и, даже если христианам удается взять этот корабль на абордаж, они оказываются в ловушке, ибо, хотя средняя часть судна действительно расчищена от противника, над абордажной командой возвышаются легкие навесные палубы в районе кормы и носа, с которых через амбразуры, проделанные в фальшбортах, являющихся таким же хорошим прикрытием, как и траншея, на врага сыплется из ружей дождь из картечи, и, заполучив шанс, разъяренные турки выскакивают из-за дверей и нападают на противников спереди и с тыла, а затем наступает время для кривых сабель и пик.

Находясь неподалеку и увидев, как сворачивают гротовый парус карамузеля и что-то движется в железной клетке на gabia, или грот-марсе, знайте, что вскоре в ваш корабль с главной мачты будет брошена петарда, а также, возможно, тяжелый камень или бомба полетит с противоположного конца длинной латинской реи, где он играет двойную роль снаряда и противовеса. Теперь настало время держаться как можно дальше, если не хотите снабдить днище своего корабля дырой. Во время нападений и при обороне пираты, прекрасно знакомые с разными типами метательных снарядов, даже с лодочными торпедами, которые ныряльщики прикрепляют к килям вражеских кораблей, действуют очень коварно и умеют обращаться с ретирадными орудиями, причем делают это с поразительной точностью и скоростью.

Благодаря недавно построенным галеонам пираты получили возможность совершать плавания с целью захвата добычи на более дальние расстояния – отныне они больше не были ограничены пределами Гибралтарского пролива и его окрестностями и распространили свои успехи на территории, расположенные севернее и южнее. В 1617 г. они прошли через пролив в сопровождении восьми прекрасно вооруженных судов и напали на Мадейру, где высадили на сушу восемь сотен турок. Затем последовали уже ставшие привычными сцены – весь остров был разорен, церкви разграблены, а люди поруганы и порабощены. В Алжир пираты привезли с собой 1200 женщин, мужчин и детей, сопровождая свое прибытие многочисленными выстрелами и другими проявлениями радости, к которым присоединились все жители города.

Якорь

В 1627 г. немецкий ренегат Мурад провел три алжирских корабля вплоть до Дании и Исландии, откуда увез 400 (некоторые утверждают, что 800) пленников, а его тезка фламандец Мурад-реис, которого так никто не сумел превзойти, в 1631 г. разграбил побережье Англии и, добравшись до Ирландии, обрушился на Балтимор, разорил город и увез с собой 237 пленников – мужчин, женщин и детей, причем некоторых из последних доставали даже из колыбелей. «Было весьма прискорбно смотреть, как их выставляют для продажи в Алжире, – восклицает добросердечный отец Дан. – Ибо они разлучили мужей и жен, отцов и детей. Затем, говорю я, они продавали мужа здесь, а жену там, вырывая из ее объятий дочь, которую она никогда больше не увидит». Многие свидетели плакали, видя печаль и отчаяние в глазах этих несчастных ирландцев.