Читаем «Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы полностью

«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Корсаков, таким образом, попадает под «перекрестный огонь». Он вызывает и замечание царя, и насмешки старой знати.

Последний раз мы встречаем Корсакова в VI главе, беседующего с Ибрагимом в доме его невесты. Корсаков («он подошел к зеркалу, обыкновенному прибежищу его праздности») отговаривает друга от женитьбы: «Мало ли что случается на свете? Например: я, конечно, собою не дурен, но случалось, однако ж, мне обманывать мужей, которые были, ей-богу, ничем не хуже моего» (VIII, 30).

Итак, Корсаков выбран в «антиподы» Ибрагиму, он олицетворяет собой новое поколение русских «иностранцев». Определяя место этого образа среди персонажей русской истории, В.О. Ключевский сказал: «…Живуч был общественно-физиологический вид, представленный в лице молодого Корсакова, Ибрагимова товарища по курсу высшей европеизации в парижских салонах. Это – русский петиметр XVIII века, великосветский русский шалопай на европейскую ногу, «скоморох», по выражению старого князя Лыкова в «Арапе…» или «обезьяна, да не здешняя», как назван он в одной комедии Сумарокова. В «Арапе Петра Великого» он еще не на своем месте, не в пору вернулся из-за моря и испытывает неудобства рано прилетевшей ласточки. Полная весна наступит для него в женские эпохи, при двух Аннах, двух Екатеринах и одной Елизавете. При Петре ему холодно и неловко в его нарядном кафтане среди деловых людей, которые скидали рабочие куртки только по праздникам. Со временем он будет нужным и важным человеком в праздном обществе; теперь он шут поневоле и Петр колет ему глаза его бархатными штанами, каких не носит и царь»[362].

У Корсакова немало литературных «родственников» и прототипов. Среди них – Иванушка из комедии Д.И. Фонвизина «Бригадир» (подмечено Е.Воскресенским). «Подобно Иванушке Корсаков не замечает иронии Петра по своему адресу и остается доволен собой в ситуации, в которой был просто смешон», – пишет Л. Сидяков[363].

«В числе молодых людей, отправленных Петром Великим в чужие края», был и реальный Корсаков, один из прототипов героя пушкинского романа. Речь идет о Воине Яковлевиче Римском-Корсакове, который был послан во Францию изучать военно-морское дело в 1716 году и вернулся в Россию в 1724 году.

Одним из отдаленных прототипов Корсакова можно считать и родного дядю поэта – Василия Львовича Пушкина. По свидетельству Ф.Ф.Вигеля, В.Л.Пушкин, вернувшись из Франции в Россию, «всех изумил толстым и длинным жабо, коротким фраком и головою в мелких курчавых завитках, как баранья шерсть»[364]. Вот как описывает И.И.Дмитриев в сатирической поэме «Путешествие NN в Париж и Лондон» восторг Василия Львовича:

Я вне себя от восхищения!В каких явлюсь к вам сапогах!Какие фраки! Панталоны!Всему новейшие фасоны!

Пушкин сам намекнул на эту перекличку, выписав к одной из глав романа эпиграф из шуточного стихотворения Дмитриева «Журнал путешественника», где высмеивалась галломания В.Л. Пушкина:

Я в Париже:Я начал жить, а не дышать (VIII, 501)[365].

История «представления» Корсакова Петру в Адмиралтействе была описана А.Корниловичем как прием царем бранденбургского посланника фон Принца: «Петр был на верфи и работал на марсе какого-то военного корабля <…> Посланник принужден был по веревочной лестнице взбираться на гротмачту, и государь, сев на бревно, принял от него верющую грамоту».

В свою очередь, Корнилович заимствовал этот анекдот из голиковских «Деяний Петра Великого»[366].

Одежда Петра, шокировавшая Корсакова в этом эпизоде («какая-то холстяная фуфайка»), тоже взята из исторических описаний. Впоследствии, в «Истории Петра», Пушкин так опишет царя в Голландии в 1697 году: «Петр вышел на берег с веревкою в руках и не обратил на себя внимания. На другой день оделся он в рабочее платье, в красную байковую куртку и холстинные шаровары и смешался с прочими работниками» (Х, 35).

О возможной дальнейшей роли Корсакова в развитии сюжета несколько неожиданно высказался В.Шкловский: «С точки зрения техники романа можно предположить, что отцом белого ребенка (речь шла о «будущих родах» «будущей жены» арапа. – А.Б.) был петиметр Корсаков, потому что в романе нет другого подробно описанного молодого привлекательного человека»[367].