Берег мертвых незабудок

Прилюдно каялся и сам он. Стоя на верхней ступени Нового храма на следующий день, он бил себя девятихвостой плетью по голой спине и молился. Эльтудинн не хотел видеть этого. Он слишком часто думал о том, что Дикая Красная Роза, синеглазый вассал Вальина, любовник его жены, тоже берег заряды старого пистолета, при всякой возможности предпочитая шпагу или ножи. И был в толпе тех, кто брал фронтовой корабль темных на абордаж, кто был за спиной короля. Но юная Ирис, расцветшая в скорби странной, особенно невыносимой холодной красотой, выбрала ле Спада в мужья и короновала его; все неподчинившиеся хватали куски разоренной земли и строили государства, объявляя себя королями. Больше Эльтудинну не было дела до этих семей и мест. Крапива, собрат Чертополоха, такой же дикий и невзрачный, выродилась. Здесь осталось место только цветам.

…В новой земле будут храмы – он знал, ведь неслучайно вез архитекторов и живописцев, неслучайно за ним последовали многие жрецы, как темные, так и светлые. В новой земле будут дома, за которые не придется воевать, и нравы, которые не придется ни рушить, ни отстаивать, ведь все, кто ушел с Общего Берега, знали, чего хотят. Пусть каждый, кто пожелает, обустроит свое владение, назовется государем. Пусть каждый чтит как главного любого из богов, но не забывает остальных и никого не ссылает в «поганые места». За морем не будет ничего чище молитвы, светлой или темной. Пусть только…

…Пусть только они не перегрызутся. Ведь кто-то уже хочет назад; кто-то поднял бунты, и их пришлось высадить на бесплодном острове, попавшемся в пути; кто-то спорит о направлении: не идут ли корабли на погибель, не заблудились ли, правдивы ли начерченные пиратис карты, почему так долго нет…

– Земля! ЗЕМЛЯ ПРЯМО ПО КУРСУ!

Крик был такой, что достиг каюты, заглушил даже механическое сердце. Эльтудинн с усилием сел, поднялся, потом пошел наверх. Он быстро оказался среди суетящихся матросов. Достиг палубы, ведь все расступались перед его качающимся силуэтом. Ему подали украшенную перламутром и золотом трубу, он проследовал к борту, не слушая взбудораженных речей капитана и его старшего помощника. Он поднес трубу к глазам. Там, впереди, местами зеленела, а местами золотилась длинная, во весь горизонт полоска, пересеченная росчерками деревьев. Материк. Тот самый. Серели где-то слева скалы; они прятали бухту, похожую на ту, где странный светлый король строил хрупкие замки из песка, а может, на ту, где люди, убивавшие друг друга из-за Первого храма, лежали и слушали гневный стон моря.

Эльтудинн улыбнулся и вернул трубу людям, продолжавшим говорить и жестикулировать. А потом веки стали тяжело опускаться; он впился рукой в чье-то плечо, но не почувствовал опоры, не почувствовал вообще ничего и, как ни пытался, ничего не услышал. Только губы склонившегося к нему капитана шевелились, шевелились… Эльтудинн с усилием поднял голову. В ясном вечернем небе, рядом с незнакомым созвездием, похожим на летящую стрелу, проступало другое – сияющая спираль, центром которой будто был он сам. Спираль вращалась, вращалась, вспыхивая новыми и новыми звездами, затягивала…

– Маар!

Крик капитана прорвался в заполненное морским шумом сознание в последний раз.

Безветрие, безмолвие, бесчувствие, бессмыслие…

Бессмертие?