Берег мертвых незабудок

Он запнулся. Он говорил не о подъеме и не о сражении – о минувших приливах, о своем правлении и недуге. Эльтудинн часто думал о том, как обманул его, пытаясь уверить: Безобразный простит отступившегося жреца, если тот станет справедливым королем. Тот стал почти святым, но бог не простил. Боги ревнивы к святости.

Эльтудинн опустился на сырую траву чуть в стороне, скрещивая ноги, к склону спиной, чтобы не видеть происходящего внизу. От него вряд ли ждали оправданий, но он заставил себя сказать:

– На походе настаивал совет графов. Я верю, что вы не обратите прежнее оружие против нас. Но мы не можем быть уверены, что…

Вальин понял его слишком быстро.

– Что мне осталось долго? – Его голос наконец совсем сорвался. – Что меня не сменит кто-то, кто перебьет вас из базук? – Взгляд застыл, приковался к мокрым травинкам, а потом в воздухе прозвенел слабый грустный смех. – О. Благодарю, что напомнил о моей Shill’ er Mortus, жизни ради смерти.

Эльтудинн неотрывно глядел на тусклый сгорбленный силуэт. Честным был бы кивок, графы думали именно так, но шея стала каменной при одной мысли. Shill’ er Mortus. Уродливые слова, горькие, как море.

– Любая вера, – тихо заговорил он, злясь на свой холодный тон, на свой прямой взгляд, – относительна, Вальин. Твоя справедливость – равный бой. Справедливостью тех, кто сменит тебя, может оказаться уничтожение врага скорее, любыми средствами, без попыток что-то спасти. Нет?

– Да, – пробормотал Вальин, не поднимая глаз. – Такие есть. И я понимаю их.

– По обе стороны. Нет?

И снова Вальин рассмеялся, уже совсем неискренне, скорее с отвращением.

– Один из моих ближних графов всякий раз, как я иду на переговоры с тобой, советует мне спрятать нож в рукаве… Умно, да?

Эльтудинн догадывался, кто этот граф, видел его и сегодня – черноволосого, ухоженного, синеглазого и в плаще цвета крови. Его идеей было выжечь линию боя, чтобы дезориентировать врага. И ведь ни пятна копоти не осталось у графа на одежде.

– И ты прячешь? – Эльтудинн приподнял брови, силясь не поддаваться дурным порывам и обратить все в шутку. Подался ближе. – Мне бояться? Ну-ка покажи.

Вальин неожиданно подхватил его натянутое веселье: улыбнулся и послушался, оттянул сначала один рукав, потом другой. Там не было ножей. Бледные пальцы дрожали так, что прочие слова – шутливые уверения в ответном безоружии, утешения, что угодно – померкли. Хотелось приблизиться еще. Коснуться лбом лба, как они иногда делали, когда один утешал другого, вместо того чтобы в очередной раз ударить. И долго-долго молчать под серым небом. Каково отсчитывать собственное угасание? И почему угасающему никак не отдать немного своего огня? Что-то похожее Эльтудинн чувствовал лишь раз – стоя над отцом. И не понимая, что, возможно, для его спасения достаточно вырвать мокрую тряпку из дядиных рук.

– Во избежание новых нарушений, – Вальин собрался, глянул в упор и заговорил тем бесцветным металлическим тоном, каким зачитывал приказы солдатам, – мы возведем здесь крепость. Мы не верим ни в какие подачки пиролангов, не станем ничего искать и, по крайней мере, не пустим сюда тех, кто верит. Эти земли мертвы, и даже у гробниц должна быть стража. Пока могильником не стал весь мир.

А Эльтудинн неожиданно понял, что почти не слушает: перестал, еще когда прозвучало: «Возвести крепость». Он вспомнил, как однажды увидел Вальина в тихой бухте: там он пытался строить замки из песка, но все рассыпáлись. Нынешние форты Крапивы стояли незыблемее, были, по рассказам, стройны и прекрасны. Интересно, помнил он те, что оставил в руинах в день Соляной бойни?

– Стройте. – Не ответить было нельзя, но не стоило и обещать лишнего. – Правда, не обещаю, что мои люди не сравняют эту крепость с землей или не решат построить свою. Не всем нравится миротворчество, Вальин, и не все доверяют тебе…

«…как я». Этого не требовалось произносить.

– Я знаю. – Вальин кивнул, снова немного ожил. – Довольно и этого, благодарю за понимание. – Тон все еще был печальным, а брови вдруг сильнее сдвинулись. – Хотя, знаешь, порой я думаю… может, правильнее внять советам некоторых графов? Просто взять и сжечь все это, чтобы соблазнов не было ни у кого? – Он повел рукой вокруг.

Больной лес. Холодные холмы. Еще один фрагмент общей истории.

– «Помни, – Эльтудинн снова поймал его взгляд и удержал, – даже если ничего не получится, тебе есть куда вернуться». Эти слова оказались для меня когда-то очень важны. Ты не думаешь, что они важны…

– Им? – легко угадал Вальин. Отсюда, конечно же, не было видно далеких Силльских гор, поэтому он запрокинул лицо к небу. – Может быть. Но никто их не сказал. Может, решись Бьердэ прямо поговорить со мной, я…

Заканчивать он не стал. Помедлил, пожал неопределенно плечами и признался:

– Я все еще порой злюсь на него, поэтому не хочу об этом. – Взгляд опять потеплел. – Но ты прав в главном: наши соблазны – чей-то дом. А нам, пожалуй, стоит как можно скорее возвращаться по своим, и…