Берег тысячи зеркал (СИ)

Отбрасываю ремни, а скосив взгляд, замечаю, как испуг и шок на лице Сана сменяются замешательством. Значит, я произвела должный эффект. Ну и отлично. Однако я рано радуюсь. Спустя секунду мою уверенность в полной победе разрушает смешок. Звук настолько знаком и так красив, что сперва не обращаю внимания на причину его появления. Сан хохочет открыто, его голос вибрирует. Он хриплый, бархатный и урчащий. Мурашки немедленно взрываются вспышкой жаркого озноба, и я сглатываю.

Что? Почему он так открыто хохочет?

— Во?*(Что?) — снова сострив, еще не до конца понимаю, как нелепо выгляжу.

— Вэ… Вэ. Не "во". И не… Айгу, — он и вовсе расплывается в настоящей улыбке. Как же это красиво… Ослепленная внезапным подарком, я краснею. — Айгу…

— Да что не так с моим корейским? — вскипаю, забывая и про мужчин, которые ждут пока мы выйдем, и про то, зачем вообще сюда прилетела.

— Все не так, профессор, — Сан, наконец, прекращает смеяться, и отвечает: — Вы велели не "оставаться здесь", — поправляет, а я хмурюсь и краснею только сильнее. — Вы сказали "встать здесь".

— Черт, — выругавшись, я открываю дверцы и нагло сбегаю от позора.

Вот тебе и попытка похвастаться тем, в чем не была уверена. У них же диалектов тьма, и вообще, надо позвонить "моему учителю" и потребовать кучу денег обратно. Еще и моральную компенсацию запросить за такой позор.

Дальнейший час я провожу в компании начальника станции и главы научной группы. Сосредоточиться не удается ни на минуту. Вид того, как Сан стоит надо мной, подобно тени, бесит. Как не пытаюсь успокоиться, волнение давит на виски, и я допускаю столько ошибок, что впору уволиться.

Ли Чон Сок явно снисходителен ко мне, потому терпеливо помогает снять показания сейсмоактивности. Как я и предполагала, амплитуда толчков оказывается незначительной. Всего четыре бала по Рихтеру, и кажется, переживать не о чем. Но я помню просьбу Вадима Геннадьевича проверять все, что касается острова, тщательно и с особой дотошностью.

Мои вопросы настолько детальны, что вызывают недоумение и явное разочарование на лицах корейских коллег. Не думали же они, что я здесь для галочки? Сан и вовсе стоит мрачнее тучи, выглядит еще холоднее, и замкнут. Видимо, ему не нравится то, какой я стала.

Выходит, больше нравилась неумелая растоптанная дура? Самодостаточная женщина не интересна?

Злость вынуждает ускориться. Не хочу видеть его. Не могу, и не собираюсь терпеть такое отношение. С чего бы я должна извиняться? Мы не были в отношениях. Мы были никем друг для друга.

Действительно никем, если он ведет себя, как напыщенный осел. И я тоже хороша. Не слепая же?

К концу работы, которая длится вот уже третий час, я соглашаюсь с заверениями всех коллег. Однако прошу предоставить копии их последних данных. Это важно для создания геологической модели острова. Ведь передо мной стоит задача узнать его предполагаемый возраст, и отыскать уникальные месторождения. Вадим Геннадьевич уверен, что остров едва ли не единственное место скопления самых редкостных ферсиалитных минералов.

Забрав все материалы, я снова сажусь на борт пыточного инструмента. Колкий взгляд его пилота, приводит инстинкты в действие. В этот раз не собираюсь показывать страх. И нечего успокаивать меня, за руки хватать, и проявлять заботу. Хмурюсь, и сама закрепляю ремни, напрочь, не обращая внимания на своего "водителя". Еще чего. Хватит. И крестик надо бы потребовать обратно. Зачем он ему?

Взлетая, Сан краем глаза осматривает меня, но я отворачиваюсь. Волнуется? Ну, конечно. Больно надо, если следом он снова превращается в монолитный холодный валун. За пеленой злобы и раздражения, в удивлении понимаю, что ни разу не закрываю глаза во время полета. Возможно, потому что в этот раз Сан, за каким-то чертом, облетает половину острова. Пейзаж выглядит завораживающе красиво. На какое-то время я забываю, что сижу в кабине монстра. Сердце гулко стучит, на лице появляется восхищенная улыбка, а глаза не отрываются от невозможно яркой зелени тропического леса. Он так явно контрастирует с абсолютно черными склонами Когтя, что подобная картина завораживает. Широкая кальдера похожа на величественную корону острова, его венец, усыпанный бесчисленными сверкающими осколками и крошкой вулканического стекла.

Я верчу головой, чтобы не пропустить ни клочка этой красоты, и кажется, забываю обо всем. Забываю, пока не улавливаю холодный взгляд. Он темный, но смотрит не на меня, в нем отражается небо, и вся синева перед нами.

Сердце неприятно жалит обида, и боль. В его глазах больше не осталось места для меня. Это логично. Это правильно. Так, наверное, и должно быть.

Пейзаж остается единственным приятным моментом этого дня. Ведь, не успев приземлиться, Сан сбегает. Он удирает, оставляя все на Джеха. Майор Пак выходит встретить нас, однако, мужчине не удается и слова проронить. Он только, хмурясь, "целует" спину друга. Замечаю его намерения устроить мне допрос, и пользуюсь тем же способом, что и самодур. Выскакиваю из салона, и, не проронив ни слова, ухожу прочь. В другую сторону, и подальше.