Берег тысячи зеркал (СИ)

Джеха ухмыляется, всматриваясь в небосвод. Он знает, как я не люблю плавный взлет. Моя машина способна взлететь резко и вертикально. Так стремительно, что воздух замирает в легких, а кровь остывает на доли секунд, будто ты паришь в невесомости. Она гудит, тело застывает, а в ушах стоит гул. Точно с таким же чувством, я брал Веру. Проклятье. Однако стоит вырваться за облака, как глаза компенсируют потерю чувствительности сполна.

Однажды побывавший в небе, не забудет его никогда… Оно говорит через взгляд. И как ни странно, а возможно, и в наказание, весь полет до Гонконга, оно говорит взглядом Веры. Даже после дозаправки и нового взлета, ничего не меняется. Оно по-прежнему говорит ее глазами. Смеется в окнах закатными лучами. Оказывается, у них есть голос. Или я просто рехнулся окончательно. Ведь спустя восемь часов полета, злость уходит, а раздражение сменяет нестерпимая тоска. Взгляд все чаще возвращается к крестику на щетке. Он дрожит в такт работы приборов, пока прищурившись, я допиваю шестую по счету чашку кофе. Его вкус стал необычно противен. Видимо, я выпил слишком много, если во рту горчит все сильнее.

— Отдохни хоть немного. Я справлюсь, пупсик, — Джеха возвращает в реальность, и, наконец, я решаюсь нарушить тишину, наплевав на самописец.

— Она замужем, — сухо и тихо произношу, вызывая немой шок на лице друга.

Он, молча, осматривает меня, видимо не в состоянии постичь, какой его "пупсик" бесстыжий и похотливый зверь.

— Да ты шутишь? — наконец, подает голос Джеха. — Тогда почему… Нет, стой. Не говори ничего. Это слишком даже для такого животного, как я. Ты вообще, что ли?

— Он летчик. Военный, — продолжаю, цепко мазнув взглядом по приборам. Автопилот в порядке, датчики давления и высоты тоже. Потому я спокойно делаю новый глоток горькой отравы. Именно таким, за эти несколько часов, становится кофе, который всегда любил. — И он разбился.

Добиваю Джеха, добавив последний аргумент. Друг в немом ступоре не может проронить и слова. Лишь спустя некоторое время, он пришибленно выдыхает, произнося:

— Тэба-а-а. *(Ничего себе) Да, это же… судьба? Как так-то? Он погиб, что ли? Я уже ничего не понимаю.

— Не погиб. Он прикован к постели, Джеха. Едва ли не в вегетативном состоянии, — заканчиваю холодным шепотом.

— Обалдеть, — продолжает друг, а я решаюсь задать главный вопрос:

— Я не могу понять ее поступка. Он мне мозг и все мысли выел. Не могу больше. Она сбежала. Просто удрала утром, как только узнала, что я тоже… пилот, — предусмотрительно останавливаю себя, едва не выдав военную тайну. — Это странно и жутко неприятно. Понимаешь? Я не могу понять ее. Ведь…

— Ты и не поймешь. Не старайся даже, — вдруг ядовито замечает Джеха. — Ты черствый, молчаливый и скрытный. Как с тобой говорить? Я бы побоялся на месте женщины проводить допрос такому, как ты.

— Ты не лучше, — парирую.

— У меня хотя бы чувство юмора есть. А ты этим не обременен.

— Ты ответишь, или будешь язвить, как аджумма? — Кошу взгляд, улавливая такой же холод в глазах Джеха.

— А ты сам не понимаешь, — почему? Тебе надо разжевать? Я хоть и не знаток в белых женщинах. Но тут дело вовсе не в этом. Страх, пупсик. Она испугалась того, кто ты. Это же очевидно, и дураку понятно.

— Видимо, я хуже, чем дурак. Потому что не понимаю, — кисло бросаю.

— Значит, Сара и здесь успела наследить, — прежде, чем взяться за штурвал, замечает Джеха. — Уверен, ее рук дело. Я еще на банкете заметил ее странные выходки.

— Это уже не имеет значения, — спокойно отвечаю. — Я все равно не понимаю поступка Веры.

И видимо, больше не представится возможности спросить ее лично. Тогда смысл в этих самокопаниях? Его нет. Мы не встретимся с ней, а то, что произошло, либо уничтожит меня, и я действительно останусь до конца один, либо я сумею справиться, и найти женщину. Хотя и понимаю, что после такого, у меня вряд ли выйдет проявить искренность.

— Борт "147" Борт "147" Отзовитесь. Говорит диспетчер аэропорта Ин Чхон, — в наушниках раздается голос диспетчера.

— Борт "147" слушает. Говорит командир борта Кан Чжи Сан, — немедленно отвечаю, а переглянувшись с Джеха, замечаю тревогу в его глазах.

— Ин Чхон закрыт из-за плотного грозового фронта и шквального ветра. Низкая облачность. Не сесть. Как слышно?"

— Слышно хорошо. Мы заняли триста пятидесятый эшелон. Ваши указания? — отвечаю, убирая чашку, и сверяя слова диспетчера с приборами.

— Вам придется садиться в Чеджу. Там ситуация спокойная. Фронт движется на север вглубь полуострова. Однако вы почти на подлете, потому придется лететь на Чеджу. Как слышно?

— Вас понял. Берем курс на Чеджу-до. Высота три с половиной тысячи миль. Меняю эшелон, — приняв управление, начинаю заход на смену высоты и поворот.

— Смена курса принята. Нижние эшелоны свободны. Перевожу на диспетчерскую Чеджу. Мягкой посадки.

— Принято. Благодарю, — быстро ответив, слышу недовольство Джеха.

— Какого кумихо именно сейчас, когда Кан Мари ждет в Ин Чхоне? Проклятье, — продолжает сетовать друг.