Берег тысячи зеркал (СИ)

— Давление в норме. Поворачиваем крошку, но плавно, — коротко отдав команду, пытаюсь выровнять штурвал, но он стоит в мертвой точке.

— По приборам идем ровно. Я не могу понять, откуда взялся крен на правое крыло? — замечает Джеха.

Осмотрев кабину действительно улавливаю крен на правую сторону. Приборы лгут? В недоумении осматриваю все еще раз. Здесь что-то не так. Машина не может так себя вести без причины.

— Мы идем вслепую? — тихий вопрос Джеха сбивает с толку. — Это ведь невозможно. Автопилот отключен. Отклонений от курса нет. Тогда почему она не поворачивает, и не отдает управление?

— Ответ может быть только один. Автопилот не отключился. Приборы показывают, что все в порядке, и, похоже с ними тоже проблема. Крен из-за того, что курс до сих пор не изменился. Она поворачивает на Ин Чхон, — сухо отвечаю, а в наушниках появляется голос знакомого диспетчера.

— Борт "147" Почему вы до сих пор не изменили курс? Вы слышите? Вы движетесь прямо в центр циклона. Немедленно меняйте курс. Вы теряете высоту. Вы теряете высоту. Как слышно? Что у вас случилось?

Стиснув зубы, ощущаю, как штурвал не слушается. Он никак не дает выровнять крен, а значит, мы действительно до сих пор движемся в сторону Ин Чхона. С трудом удерживая штурвал, быстро отвечаю:

— Борт "147". Слышно. Крен по правому крылу и потеря ручного управления. Предположительно отказ левого двигателя. Сбой электроники. Высота две с половиной тысячи миль.

— Вас понял. Готовим полосу. Проклятье, — диспетчер явно нарушает инструкции, но я с ним чертовски согласен.

И, кажется, я знаю, кто его на нас наслал.

— Приготовься, Джеха, — сухо чеканю, когда первые капли дождя достигают стекла кабины. — Будем садить в слепую и без одного двигателя.

— Ты уверен, что причина в электронике, и отказе движка? — Джеха с трудом удается удерживать штурвал.

— В такой ситуации, я не могу быть уверенным ни в чем. По моей команде, тяни штурвал на себя. Надо попытаться набрать высоту и перелететь фронт.

— Понял, — Джеха немедленно выполняет указания.

После нескольких неудачных попыток, начинается тряска. Машина не слушает, хотя приборы по-прежнему показывают, что все в норме. В кабину вбегает один из парней. Оценив ситуацию, он немедленно возвращается в салон, так, не проронив, ни слова.

Все, что крутится в голове — рожа проклятого Платини. Только он пошел бы на это, чтобы отомстить. Такое сложно провернуть, но гад, видимо, постарался. Ведь, я как чувствовал, что в ночь перед вылетом надо было удвоить охрану машины. А чем занимался? Проклятье. Взгляд падает на крестик, который из-за тряски раскачивается из стороны в сторону. Не могу отвести от него взгляд несколько слишком драгоценных секунд. Штурвал почти не управляем, и, похоже мы потеряли гидравлику. А полосы все не видно.

— Держи ее, — почти рычу, удерживая штурвал, а крен только усиливается.

За окнами сплошная темнота, которую озаряют яркие вспышки молний. Стихия без жалости пытается уничтожить нас, бьет ливнями и ветром, не позволяет вырваться из своих объятий. Небо гневается, и едва ли я могу понять — за что, — пытаясь не погибнуть.

Внезапно приборы взрываются сигналами, показывая, вероятно реальную картину положения вещей.

— Потерян левый двигатель, как ты и говорил, — быстро произносит Джеха, смотря на мигающий красным датчик. — Да что за напасть?

— Спокойно, — холодно отрезаю. — Мы сядем даже с одним движком. До аэропорта меньше двух миль. Дотянем. Раз заработали приборы, выравниваем крен.

— Принято, — на этот раз Джеха удается выполнить указание.

Не без труда, мы выравниваем машину, а следом набираем высоту.

— Диспетчерская. Борт "147". Набираем высоту, обходим фронт. Электроника в норме. Отказ левого двигателя подтверждают датчики. Крен выровнен. Как только преодолеем фронт, идем на посадку. Готовьте полосу.

— Принято.

Короткий ответ диспетчера не воодушевляет. Машина заходит в зону турбулентности, а выхода нет.

— Не облетим. Поздно, — бросает Джеха, продолжая балансировать.

— Вижу, — отрывисто отвечаю, а встретив взгляд друга, киваю.

Выровняв высоту, мы летим прямо сквозь фронт. Молнии бьют так ярко, что ночь становится похожа на яркий день. Мне бы сосредоточиться, но вижу перед собой Веру. Слышу ее тихий шепот, и слова о том, что она ненавидит небо. У нее есть на это причины, и возможно, если мы разобьемся сейчас, такие же причины появятся у Ханны. Не хочу думать о подобном. Я обязан посадить этот кусок дерьма, чего бы это не стоило.

— Что происходит? Что? Что, я вас спрашиваю? — за спиной раздается мышиный писк Ким Дже Сопа.

Повернувшись, я зверею. Кто его пустил в кабину? Какого черта?

— Немедленно вернитесь на место, — чеканит Джеха, багровея от злости.

— Ты мне еще указывать будешь? Сейчас же говори, что происходит?

Дже Соп напирает, а во мне кипит каждая клетка. Если бы не то, что пытаюсь удержать баланс, и пройти эту чертову грозу, я бы выкинул его из кабины в тот самый момент, как он рот раскрыл. Его даже двое наших парней урезонить не способны.