Берег Живых. Выбор богов. Книга первая

– Мой бедный мальчик… – шепнула она, качая головой и скользя ладонями по его спине. – Ты всегда старался всё делать правильно… и всё равно тебя погубили…

Мальчиком он давно уже не был, не был тем молодым жрецом, ответившим когда-то на зов пустыни и на зов прекрасной женщины, воплощавшей волю пламени и песков. А её прекрасное лицо без возраста осталось таким же. Сколько ей было лет, он так и не узнал. И сколько он знал её тогда – годы не меняли её… Её взгляд завораживал сейчас так же, как в первую их встречу, как и после, когда она открыла перед ним иные горизонты, навсегда изменив его, обнажив правду о нём самом.

– Я всегда хранил память о тебе, хоть и не знал, где упокоено твоё тело, и кто сохранил тебя для вечности…

– Знаю, мой Перкау, и это бесценно, – тепло улыбнулась она. – Моё тело погребено в песках у далёкого храма. Золото древних украшает мои руки и грудь, и сухая кожа до сих пор хранит запах драгоценных благовоний… Моё имя высечено рядом с именами наших предков, и даже мои братья и сёстры помнят обо мне, хоть и редко говорят вслух. Но ярче слов, выбитых в камне, горит для меня любовь.

Осознание того, что она была любима и чтима другими, наполнило его сердце смешанными чувствами – теплом, благодарностью, лёгкой горчинкой ревности, дуновением памяти о прежнем, несбыточном.

– Когда я покинул тебя…

– Я не держала зла. Свобода воли священна, и кому, как не нам, ценить её сильнее прочих, – женщина мягко рассмеялась. – Но ты всегда был и остаёшься тем, кто ты есть. Бальзамировщиком, служителем Собачьего Бога. И тем, кто сумел пройти посвящение в песках… Отчего же ты забыл об иной части своей Силы теперь, мой Перкау?

– Никогда не забывал. Но не использовал… до тех пор, пока она не понадобилась другому…

– Ты стал мудрым учителем для прочих. Но что ты оставил себе? Нельзя быть только частью себя, – строго возразила она. – Ты всегда знал это, Верховный Жрец Стража Порога… жрец Владыки Каэмит. Ты никогда не отрекался от того, что было даровано тебе, что было завоёвано тобой, что всегда было тобой. Теперь это может спасти тебя. Защити же себя!

– Я больше не знаю, Серкат… Я не знаю, что сотворил на самом деле…

Она рассмеялась, нежно зажала его лицо между своими ладонями, заглянула в глаза так, что перехватило дыхание.

– Ты всегда всё делал правильно… Теперь тебе нужно лишь немного помочь… Пробудись, пробудись, Перкау!..

Эхо её голоса закружило его круговоротом. Её руки… или когти ша?.. рассекли его кожу по застарелым шрамам… Её лазуритовые глаза пылали отблесками Первородного Пламени.

Он вспомнил огонь, едва не сжёгший дотла саму его жизнь, и песчаную бурю, похитившую его дыхание. Вспомнил песчаных чудовищ, чьи когти вспороли его тело, оставляя метки. Вспомнил, как пламя переплавило сам стержень его личности в нечто новое… в то, чем он всегда мог, но страшился стать прежде…

Где-то вдалеке торжественно завыл пёс-патриарх, но властный и искушающий голос Серкат наполнил его до краёв, выталкивая всё остальное:

– Пробудись!

* * *

Он должен был задать последний вопрос, должен был попытаться прежде, чем отправится к Джети. Но и сегодняшний допрос не дал результатов – Перкау не выдержал боли и потерял сознание.

– Разбудить, – велел Хатепер обоим Таэху – дознавателю Интефу и целительнице Итари – и приблизился к лежавшему без чувств жрецу.

От него не укрылось, с каким пристальным вниманием следил за ним Таа, один из возможных преемников Минкерру, которого Первый из бальзамировщиков выделил им в помощь. Если бы бесстрастные жрецы Стража Порога испытывали хоть какие-то сильные чувства, дипломат сказал бы с уверенностью, что Таа ненавидит Перкау. Но Хатепер позаботился о том, чтобы никто не наделал глупостей: поначалу Минкерру вообще никого не допускал к мятежному бальзамировщику, а с началом допросов при пленнике неустанно дежурила Итари.

Интеф аккуратно вынул пальцы из-под ребра жреца, отложил инструменты и отступил, пропуская сестру.

– Я заберу боль, – шепнула Итари, ласково проводя ладонью по лицу Перкау.

Хатепер ждал, пока она творила своё чудо. Таэху по праву считались лучшими целителями в Империи – те из них, кто отдал этому искусству всех себя целиком. Итари была из таких. Наверное, ей было бы под силу исцелить все полученные бальзамировщиком увечья… или почти все.

Великий Управитель остановился совсем близко от Перкау, напротив Итари, изучая застывшее осунувшееся лицо.

«Зачем тебе всё это? – думал он. – Что ты охраняешь такого, что может быть страшнее того, что уже сделано?..»

Его разум коснулся далёкого сознания жреца, нащупывая тайну.

В следующий миг Перкау дёрнулся, приходя в себя. Его глаза распахнулись – другие глаза. Радужка из тёмной стала сердоликовой, точно на дне её тлело пламя. Цепь, удерживавшая руки жреца, вдруг лопнула, и звенья со звоном посыпались на плиты пола.

Обжигающе горячие пальцы стиснули запястье Хатепера, не защищённое браслетом, – точно оковы из раскалённого металла. Он стиснул зубы, зашипев от боли, но не пытался высвободиться.