Берега дождя: Современная поэзия латышей

В городе что ни ночь тает старый снег
Тает с протяжными вздохами
тянется сквозь мои сны

Днем смотрю – смотри-ка

только в канавах
только в тени еще снег

Будет таять

пару ночей поболит
чуток поболит
и пройдет

История

Век твой разве чем мой утешит
мой разве хнычет
далече речистые далече певучие
голоса в небесах
пот в земле земля в жмене
жменя в кулаке кулак в спину мне тычет

вон с твоих осин летит серебро

едокам в хлебово летит в разверстые
пасти псам
жар твой разве чем мой утишит
пасти серебряной оскал недобр

оглянись в конце борозды оглянись

у церковных врат
мощь твоя разве моей поможет
пройдусь-ка вон осины
без серебра
пес колотый камень гложет

«Лист бумаги – милость...»

Лист бумаги – милость
ямки в песке
вышептать выкричать выплакать
уйти и не видеть
как подрастает тростник
сдать тебя
уйти и бровью не повести

как безупречен лист

и как песок искрист
и ты невинен чист
лишь камыши – ши-ши

Петелька к петельке

* * *

King Singers

Что они делают, когда окончен концерт? – Прощаясь у выхода,
галантно шляпами машут, прежде, чем разойтись, и музыка —
звучит ли она в их шагах или плещется в светлых платьях
и тех скупых фонарях, что затеплил вечер? И тенор —
хлопнет кружку в кругу друзей или стопарь в одиночестве,
в барчике, исполненном тишины, где печальная муха
бродит по стойке, и баритон – сев в свою ласточку,
помчит домой, обнимет жену, поглядит в телевизор, примет
таблетку и ляжет спать, перед сном
недвижно уставившись в потолок, и никто
никогда не узнает, что он там видит, или же
все они долгой цепочкой по крышам, мостам
и башням города – петь a capella со звездами.

* * *

Некая рижская радиостанция выслала в ночь

погулять саксофон – он сон мой надрезал и,

вылизав рану горячим голубым языком,

смеялся – попробуй сама, как ходят безногие,

я мир из фу-фу строю снова, всё из голубого,

ты мне будешь должна! С полпути, на пороге,

он сгреб меня, мокрой заплаканной курицей

бросив в окно – ты там глянь, не пора ли

пробовать воздух, что в чреве моем

стал стоном, смехом, всхлипом и крыльями?

* * *

Не слышала ничего, что щемило бы круче

одинокого насвистывания в ночной тиши —

словно зов, не верящий в отзыв, как простая

такая весть – эй, слышишь, я здесь,

я тот, кто свистит, сам-с-усам, у меня есть

свирелька, свистулька, меня не увидишь,

не потрогаешь, не пожалеешь, я сам, ничего

мне ни дашь, ни возьмешь, вот сердце только

попридержи, я ножонкой сучу, по камушкам-

мушкам стучу, на макушке шапчонка, ау,

зову – не отзывайтесь, в осторожных кустах

придорожных возня – такова моя песенка,

есть я – нет меня, ух ты, сам себе сирота

я и матушка, вот не грусти только, я

крестный отец слепому туману, лодкам

в черных бухтах и каждому слову,

что пишешь на белых своих листах.

* * *