Берега и волны

— Да ты — артист, Витёха?! Это я — Гром, тебе говорю. Артист! Все согласны?

Все согласны.

Шпринг стоит рядом со всеми и думает: «Придётся ещё пожить. Смешно. Кем буду теперь? Неужели Дрейк — пират адмирал — на горшке умер? Не верю… А может, и пиратам бывает плохо?»

Капитан вспоминает Севастополь: домой! Там наше солнце.

Витя, голосом Миши, совсем заигрался:

— «Как вождь говорю вам. Все нужны другу! Солнце и кит, песок-океан, поезд-весна, дочь-мальчик… Смерть тоже надо, когда устал очень. Всё надо любить, потому что хотела так мне моя мама. А мама — это и богу на небе тепло…»

Поэт поёт тихо: «Мы вернулись домой, в Севастополь родной…»

— Запел, жених? Собирай силы! — Гром кивает на поэта. — Африканские женщины слабых не любят…

Витя подхватывая тему:

— Суп из акульих плавников с африканской травкой — это у них коронка!

— И два килограмма за ночь из тебя вынут, как пить дать! — смеётся Гром.

Грому и Вите легко и забавно. Поэт смотрит на них с укором и говорит совершенно серьёзно:

— Дураки вы, и мало ещё понимаете. Женщины любят ласковых.

— Ага, умеющих разговаривать пальцами?!.

Капитан, слушает их и улыбается чему-то своему, мысли стали простые и теплые: Поэт! Хорошо, когда есть поэт…

Над морем летит чайка, и глаз её видит море, корабли, берег. Белый катер очерчивает дугу и подходит к Графской пристани. Кто-то знакомый легко выпрыгивает на причал и бежит по ступенькам вверх. Кадры мелькают: улицы, лестницы, корабли и каштаны, мальчишки и женщины…

Музыка барабанов сменяется музыкой вальса и духового оркестра на Приморском бульваре. «…Мы вернулись домой, в Севастополь, родной…»

Стрекочет мотор кинокамеры, и последние кадры ленты выползают из объектива. Знакомый голос режиссёра кричит в небо:

— Уберите эту птицу из кадра и дайте мне солнце! Больше солнца! Ещё больше! — Солнце слепит глаза. Режиссёр улыбается в объектив:

— Всё! Стоп! Закончили! Я — доволен. Дайте мне мой стаканчик!