Берегини

– Хаук! – позвал вождь. И показав на ларец, который принес расторопный воин, спросил у пленницы: – Это твое?

Девушка бросила мгновенный взгляд на Асбьерна и молча кивнула.

– Если так, – сказал конунг, – то покажи нам ключ от этого замка и расскажи, что за травы хранятся в ларце.

– А ты, вождь, в травах разбираешься или на слово поверишь? – спросила она, не поднимая глаз. Кто-то из девушек за спиной Любомиры тихо ахнул. Асбьерн усмехнулся. Он-то успел узнать нрав словенской колдуньи, пока она залечивала его раны.

– Я верю, что настоящие ведуны никому не причиняют вреда без надобности, – словно не услышав дерзких слов, проговорил Эйвинд. – А в моей смерти тебе надобности нет.

Любомира молча сняла с шеи крепкий шнурок с маленьким медным ключом, подошла к Хауку, державшему ларец, привычным движением продела дужку в петли, замкнула замок и повернула ключ. Потом отступила назад: дескать, смотри, коли надо. И вздохнула:

– Обо всех зельях тебе рассказать, или хватит того, что там хранятся ядовитые травы, несущие смерть неосторожному, но в умелых руках помогающие победить хворь?

Вождь переглянулся с побратимом и хёвдингами, а потом спросил:

– Что ты умеешь, юная девушка? Я говорю не о том, ловка ли ты у печи и тонка ли твоя пряжа. Что ты умеешь как целительница?

– Спроси у своего воеводы, – Любомира кивнула в сторону Асбьерна. – А лучше всяких слов о моем даре расскажут тебе его шрамы. Хотя порой мне жаль, что я не умею убирать их полностью.

– И правда, жаль, – негромко рассмеялся Эйвинд. Памятный шрам пересекал лоб, левую бровь и висок вождя. Нашелся целитель, справился со страшной раной, постарался, чтобы след от нее остался ровный и не испортил красивое лицо. Вряд ли сама Любомира смогла бы сделать лучше.

– Она многое умеет, – торопливо проговорила Весна, испугавшаяся, что вождь северян не поверит Любомире. – Она лечила и воинов, и стариков, и детей. Бывало, ставила на ноги даже хворую скотину. У нас в селище все шли к ней за помощью.

Любомира молчала.

– Почему на тебе мужская одежда? – полюбопытствовал конунг. Девушка смущенно оглядела себя, неловко повела плечами:

– В лес собиралась, за травами. Так ходить сподручнее.

– На твоем месте, Ормульв, я бы отпустил пленницу, – после недолгого размышления проговорил Эйвинд на языке северян. – Если она получит свободу и по своей воле станет помогать нашим людям, то и пользы принесет больше, и тебе уважения добавит. Что скажешь?

– Она и так будет делать все, что велено. Уж я позабочусь об этом, – хмуро отозвался рыжеволосый хёвдинг.

– С такой совладать непросто, – покачал головой Асбьерн. – Недаром у словен говорят, что и один человек может привести коня к водопою, но даже целая дружина не заставит его пить. Как бы потом не пришлось зашивать тебе вторую щеку, Гуннарссон.

– И не таких уламывали, – сердито ответил Ормульв, чувствуя, как кровь опять приливает к его лицу. – Вот увидишь.

– Я предлагаю тебе уговор, – неожиданно проговорил Асбьерн. – Сможешь ее поцеловать – она твоя. Если нет – ею будет распоряжаться конунг. И пусть свидетелями будут боги.

Ормульв удивленно глянул на него, а потом рассмеялся.

– В следующий раз придумай что-нибудь получше, Асбьерн Хитроумный, – небрежно бросил он и направился к девушке.

– Эй, Ормульв, возьми щит, да свяжи ее покрепче, – присоветовал насмешливый ярл. – А то неровен час покалечит.

Мужчины захохотали, и рыжеволосый хёвдинг сердито рявкнул на зубоскалов. Едва он подошел, Любомира, не спускавшая с него глаз, метнулась в сторону. Ормульв попытался было схватить ее, но не сумел: словенка проворной рыбешкой ускользнула из рук – и раз, и другой, и третий… Всегда ловкий и изворотливый в бою северянин даже растерялся, в очередной раз ухватив цепкими пальцами воздух. А когда услышал, как тихонько посмеиваются остальные пленницы, рассвирипел окончательно и, изловчившись, поймал девушку за кончик косы. Но Любомира не стала дожидаться, пока хёвдинг намотает косу на кулак. Быстро присев, она ударила его ребром ладони по ноге ниже колена, а затем вскочила и, прихватив косу рукой, что было сил рванулась прочь. Ормульв потянулся за ней… и вдруг неожиданно охромел. Правая нога отказалась повиноваться хозяину и подкосилась, заставив северянина тяжело рухнуть на одно колено. Боль плеснула кипятком и отозвалась судорогой в мышцах. Отчаянно выругавшись, он попытался подняться и почему-то не смог.

А Любомира живо выдернула кончик косы из его пальцев и, отбежав в сторону, спряталась за спину конунга. Тот поглядел на Ормульва, на пленниц, на побратима и махнул рукой:

– Боги были свидетелями вашего уговора. Я забираю ее у тебя, Ормульв Гуннарссон! И в следующий раз, когда попадется девчонка с норовом, послушай мудрого совета Асбьерна: свяжи ее и возьми щит…

Взрыв хохота разнесся по двору. Отсмеявшись, Асбьерн протянул Ормульву руку:

– Не держи зла. Я не ради своей выгоды просил за нее.

– Вот ведьма! – выдохнул Ормульв, с трудом поднимаясь. – Ты оказался прав, Эйдерссон. И откуда ты только знал? Не иначе сам пробовал лезть к ней с поцелуями.