Берегини

– Слово за тобой, брат, – решительно проговорил Халльдор. И чуть тише добавил: – Правду сказать, я бы хотел оставить себе самую младшую.

Эйвинд задумчиво поглядел на него, затем перевел взгляд на белокурую пленницу и спросил:

– Хочешь взять ее как жену или как рабыню?

Юноша некоторое время молчал, обдумывая ответ, а потом сказал:

– Я готов назвать ее своей женой.

На лице Асбьерна ничего не отразилось, хотя такое решение Халльдора для него тоже стало неожиданностью.

– Гляди, как бы она не прирезала тебя во сне! – фыркнул Ормульв. Но молодой воин не обратил внимания на его слова.

– Что ж, – проговорил Эйвинд, глядя на младшего брата. – Проси, чтобы кто-нибудь назвал своей сестрой или дочерью словенскую девушку и дал ей новое имя. Ему и заплатишь свадебный выкуп, когда соберешь его, как положено.

Когда довольный решением Халльдор ушел, конунг повернулся к побратиму:

– Хорошо бы стребовать выкуп побольше. Чтобы у них обоих было время подумать.

Тем временем воины выносили из трюма на берег все, что было добыто за этот поход – морскому коню нужен отдых, но перед этим следовало освободить его от груза. Раскладывали на холстинах легкие теплые меха: лисьи, куньи, беличьи; выносили свернутые ткани, кожаные тюки, лен и пеньку, вытаскивали клетки с галдящей птицей и мешки, из которых доносилось жалобное блеяние; скатывали по мосткам бочонки с солониной, зерном и медом, с особым бережением выкатили пару бочек с дорогим заморским вином. Попозже придет конунг со старшими, все пересчитают да определят, что пойдет на обмен или продажу, а что пригодится в хозяйстве или станет наградой тому, кто вернулся из похода с добычей.

Ближе к ночи с опустевшего корабля убрали мачту и вынесли на берег вырезанного из дерева дракона, во время похода грозно глядевшего с форштевня. До следующего плавания дубовая лодья простоит в корабельном сарае – недолго, ибо впереди было лето, время морских походов к дальним берегам.

В надвигающихся сумерках остров казался словенским девчонкам вершиной Железной горы, восставшей из кромешной тьмы Исподнего мира. Куда ни глянь – черные скалы да валуны, напоминающие головы великанов, голый камень, покрытый пятнами лишайника да птичьими отметинами. Не радуют глаз зеленые поля, не видать ни лесов, ни даже одиноко растущих раскидистых деревьев. Только тощие, искривленные елочки, да несколько чахлых березок, да редкие травины пробиваются между камней. А глаза поднимешь – сквозь вечерний туман белеет холодный склон, снег, поди, на нем не тает даже летом. И за крепким частоколом темнеют покатые крыши домов – все чужое, незнакомое.

Матушка-земля родимая, доведется ли тебя еще увидеть?

Когда пленников увели во двор, Эйвинд конунг велел своим хёвдингам собраться в дружинном доме, а сам задержался возле сундуков с оружием. Здесь его и нашел Асбьерн.

– Ты должен знать, – негромко сказал он, чтобы другие не услышали. – Пленная ведунья и есть та девушка, которая прошлым летом спасла мне жизнь и укрыла в своем доме. Помнишь, я рассказывал тебе, когда вернулся.

– Помню, – сдвинул брови конунг. – Хорошо же ты отблагодарил ее за спасение.

– Так вышло, что пленил ее Ормульв, – стал рассказывать Асбьерн. – Это он заметил девчонок, убегающих в лес. Я нашел жилище ведуньи разоренным и охваченным огнем. Успел вынести из горящего дома только ее сундук с травами и настойками. А на берегу возле корабля увидел волчицу, которую пытались поймать трое наших воинов. Она прыгала и скалила зубы, но не убегала, хотя лес был совсем рядом. А когда я накинул на нее веревку, она зарычала, но пошла за мной по сходням, словно собака.

– Наверное, волчица тебя помнила, – сказал Эйвинд. – А пленница?

– Она тоже, – Асбьерн помолчал. – Я предлагал ей бежать, но она отказалась. Сказала, что не бросит подруг.

– Вот как? – усмехнулся конунг. – Словенская девчонка оказалась честнее тебя, Эйдерссон, раз не стала сговариваться за спиной у своих.

– Знаю, потому я и хотел просить тебя, – проговорил ярл, глядя в глаза побратиму. – Помоги мне вернуть ей свободу. Неблагодарных не жалуют люди и сурово карают боги. Надолго ли тогда хватит моей удачи?

Эйвинд задумался. Невелик был выбор у Асбьерна, но еще ни разу не случалось так, чтобы кто-то усомнился в его правдивости – так же, как и в храбрости и великодушии.

– А что Ормульв? – спросил он. – Ты говорил с ним?

Ярл кивнул.

– Я дважды просил его отпустить ведунью, и первый раз – когда корабль едва отошел от берега. И дважды он отказался. Думаю, Ормульв был зол на девчонку из-за царапины на щеке. А еще из-за того, что его люди видели, кто пустил кровь их хёвдингу.

Некоторое время Эйвинд молчал, глядя на спокойное, темно-серое море, не тронутое рябью, на далекий горизонт, из-за которого уже подкрадывалась к острову короткая бесцветная ночь. Потом вдруг повернулся к побратиму и лукаво прищурился:

– Ты сказал, что волчица пошла за тобой. Почему же не ты, а Вестар преподнес мне столь щедрый подарок?