Берегись, Ангел!

— Цветкова, пожалуйста, не плачь… — Аристов убирает бутылку и берет меня за руку, только не так, как раньше.

Слишком нежно и бережно.

Это рушит все границы, и я не могу остановиться. Всхлипываю, пока горячие слезы опаливают щеки. Теперь можно…

— Мой Ангел… — Дан продолжает держать меня за руку, а другой вытирает соленую влагу с кожи, заставляя дрожать, после чего прислоняется лбом к моему. — Не плачь… Не рви мне душу, Цветкова… — Часто дышит, прикрыв глаза, а перед моими все плывет.

Не представляю, откуда взялось столько слез. Нескончаемый поток.

— Чья… — Цепляюсь за его рубашку, толком не разбирая, где пятна крови. — Чья?

— Не моя. — Цедит сквозь зубы, поглаживая мою щеку. — И не Олежкина.

Прикрываю глаза, ощущая, что внутри все сжимается. Не могу понять, отчего. Физическая боль или душевная…

— Что с… — Громко сглатываю и не могу произнести его имя после всего, что произошло.

— Жив, но меня надолго запомнит. — Скрипит зубами Дан и немного отстраняется, смотря мне в глаза. — Нужно врача позвать. — Он хочет уйти, но я отрицательно качаю головой.

— Нет. Просто побудь со мной. — Сжимаю его руку, на которую он переводит взгляд. — Не надо врача. Пока не надо. — Перехожу на шепот, а Данияр проводит свободной рукой по волосам, еще больше взъерошивая их. — Дан…

Не знаю, что со мной, но хочется, чтобы он был рядом. Все-таки увидел мои звонки и приехал.

— Хорошо. — Кивает, а я медленно сдвигаюсь в сторону, освобождая ему место. — Не двигайся… Ты… Зачем?

— Ложись. — Ловлю его растерянный взгляд и жду. — Дан…

— Не самая лучшая идея, Ангел. Тебе отдохнуть нужно, а я буду мешать. — Пытается вразумить меня, но голос звучит вымученно.

Вижу, что он не хочет уходить, иначе и не пришел бы. Молча продолжаю его гипнотизировать и побеждаю. С тяжелым вздохом снимает ботинки и аккуратно устраивается рядом на боку.

— Прости меня… — Шепчет после недолгой паузы, а у меня в груди все переворачивается от тона, которым это сказано.

Словно это он меня избил, а не…

— За что?

— За то, что был идиотом, — шумно сглатывает, а я вижу боль в зеленых глазах, от которых не могу свои отвести, — за то, что опоздал и позволил этому случиться. — Сжимает мои пальцы, а потом поглаживает.

— Ты не виноват. Ты пришел вовремя. — Он кривится от моих слов, но я поднимаю руку и невесомо провожу по его скуле, где виднеется ссадина. — Никто не знает, что может произойти завтра. Ты успел, — стараюсь говорить твердо и не моргаю, пока зеленые омуты темнеют, — я ведь здесь. С тобой. Жива.

— Цветкова… — Прикрывает глаза и шумно выдыхает. — Я ведь думал, что он тебя… — Обрывает фразу, но я отрицательно качаю головой. — Черт…

Дан аккуратно притягивает меня к себе.

Мы находимся близко.

Слышу, как быстро бьется его сердце.

Кажется, мое так же…

— Дан…

— Тебе нужно отдохнуть, — шепчет, опаляя мою щеку горячим дыханием, — спи, Ангел. Я буду рядом.

— Спасибо… — Киваю, не зная, что еще сказать.

Хочется плакать, но слез нет. Столько эмоций плещется внутри, а слов не находится.

— Цветкова, — тихо говорит Данияр, легонько целуя меня в щеку, — хочу сказать тебе…

— Что? — Поднимаю на него глаза и замираю с гулко бьющимся сердцем.

— Я тебя люблю, — проводит большим пальцем по моей щеке, убирая прядь волос и лишая дара речи, — ты помни об этом, — добавляет еще тише, — что бы ни случилось, помни…

Глава 74

Ангелика

Утро встречает меня яркими лучами солнца, которые пробираются через тонкие потрепанные жизнью больничные занавески. Жмурюсь и хочу потянуться, но тупая боль в грудной клетке не дает сделать этого. Стон нарушает тишину в палате, но меня тревожит не он, а отсутствие Дана рядом.

Рассматриваю помещение, будто Аристов вот-вот выскочит из угла и сострит. Только меня ждет разочарование. Рядом пустая кровать без матраса и подушки, тумбочка и стул, а его нет. Почему-то чувствую противную горечь, скапливающуюся в слюне со скоростью света.

Надумать лишнего не успеваю. В палату входит медсестра, которая дарит мне лучезарную улыбку, что кажется подозрительным для обычной городской больницы, где у всего медперсонала кислые недовольные мины прирастают к коже по мере увеличения времени, проведенного на работе.

Женщина уходит за врачом, такой же доброжелательной дамочкой, которая задает мне массу вопросов и осматривает чуть ли не каждый сантиметр моего тела. После чего сообщает, что меня продержат в отделении с неделю, пока не улучшится состояние. Медсестра снова не туго делает повязку эластичным бинтом, и моя грудная клетка запечатывается, будто в корсет. Неприятное ощущение…

Радости от нахождения в больничке я не испытываю, потому что очень сильно хочу увидеть Олежку. Мысли только о нем и о Данияре, который пропал ранним утром.