Берия. Лучший менеджер XX века

Надо было сказать примерно вот что: «Товарищи! Братья и сестры! Граждане и гражданки Советского Союза! Наша страна прошла за сорок лет славный и трудный путь. Из России лапотной мы создали Россию социалистическую. Мы подавили внутреннюю контрреволюцию, мы смогли изжить и псевдореволюционность троцкизма, и правый уклон бухаринцев. От сохи мы поднялись до высот космоса. Мы защитили Советскую власть в годы войны и потом надежно оградили наши завоевания от внешних посягательств ядерным щитом.

И все это мы совершили под руководством партии большевиков во главе с товарищем Сталиным.

Но в этой борьбе мы, и руководство партии и сам товарищ Сталин, совершили ряд ошибок, и теперь – когда мы сильны и могучи – пришло время об этом сказать… Незадолго до смерти это хотел сделать сам товарищ Сталин, но – не успел. И вот мы, его ученики и продолжатели его дела, говорим, что в ходе классовой борьбы против врагов Советской власти наши удары не всегда разили врагов, но порой приходились по честным людям…» и т. д.

Впервые идею такого покаяния выдвинул сам Сталин, в узком кругу признав, что война показала: врагов было «меньше, чем нам докладывали»… «Надо покаяться», – предложил тогда коллегам Сталин, но поддержки в том не нашел. И Сталин сам предпринял некое личное покаяние, когда произнес на приеме в честь Парада Победы свой тост за здоровье русского народа на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года.

Я приведу этот тост полностью:

«Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост.

Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа.

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне всеобщее признание как руководящей силы Советского Союза среди народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала потому, что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: «Вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой». Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому Правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие.

За здоровье русского народа!»

Как видим, Сталин оказался третьим и последним из всех глав Российского государства после Петра Великого и Ленина, который оказался способным на публичное признание своих ошибок. И единственным, признавшим их в момент величайшего личного триумфа!

Причем эти ошибки были признаны не в порядке посыпания главы пеплом, а так, что от признания этих ошибок авторитет вождя и Державы, им возглавляемой, лишь возрастал!

Эти сталинские мысли Хрущеву и надо было развить, подкрепив их делом, то есть тщательно продуманной работой по реабилитации невинных и амнистированию тех виновных, кого уже можно было амнистировать. При этом было важно, возвращая репрессированных из ссылок и лагерей, не допустить другого перехлеста – когда каждый из них будет рассматриваться как невинно пострадавший.

Особенно тщательно надо было отнестись к проблеме амнистии для тех, кто когда-то занимал общественно значимые посты. Подпускать таких, и особенно их детей, к реальным рычагам воздействия на общество – идейного, а тем более – организационного, надо было с крайней осторожностью. С общественной точки зрения было бы разумнее дать этим людям личную свободу, но не поднимать их на щит.

Реабилитация Тухачевского и прочих подобных фигур была недопустима в силу их очевидной виновности. Удаление же из

Мавзолея Сталина и его шельмование были с точки зрения перспектив развития страны просто преступными.