Берлин, Александрплац

В нем все дрожит. Ах, как было чудно. Темный лес, птички. Что мне, в сущности, нужно от этой девчонки? Эх, какая же у Франца славная подруга, вот ее бы мне. Он сидит с Карлом на террасе; они курят толстые сигары, улыбаются друг другу. «Собственно говоря, что нам тут делать? Спать мы могли бы и у себя дома». Рейнхольд все еще дышит медленно и глубоко, изредка попыхивает сигарой, темный лес, кружение на месте, она ведет его обратно на шоссе. «Если тебе так хочется – пожалуйста, Карл. Я остаюсь на ночь здесь».

А затем они вдвоем еще раз идут на опушку леса, садятся там и глядят вслед проезжающим автомобилям. Много в том лесу деревьев, нога ступает как по мягкому ковру, много там ходит людей под ручку, какой же, какой же я все-таки подлец.

Суббота, 1 сентября

Это было в среду, 29 августа 1928 года.

Три дня спустя все повторяется сызнова. Жестянщик подкатывает с автомобилем, а Мици… Мици сразу сказала да, когда он спросил ее, хочет ли она опять прокатиться в Фрейенвальде, и сообщил, что Рейнхольд просится с ними. На этот раз я буду сильнее, думает она, садясь в автомобиль, и в лес с ним не пойду. Она сразу согласилась, потому что Франц последнее время чем-то расстроен и не говорит почему, а ей необходимо это узнать во что бы то ни стало. Ведь она и деньги ему дает, и все; ему ни в чем нет отказа, так что ж его еще гнетет?

Рейнхольд сидит в автомобиле рядом с ней и сразу же обнимает ее за талию. Ведь все уже предрешено: сегодня ты в последний раз уезжаешь от своего ненаглядного Францекена, сегодня ты останешься у меня столько, сколько я захочу. Ты моя пятисотая или тысячная женщина, до сих пор всегда все шло хорошо, как по маслу, авось все будет в порядке и на сей раз. Она сидит и не знает, что случится дальше, но я-то знаю, и это хорошо.

Автомобиль они оставляют в Фрейенвальде перед гостиницей, Карл Маттер идет один с Мици гулять по Фрейенвальде, день – суббота, 1 сентября, время – 4 часа дня. Рейнхольд вздумал соснуть часок у себя в номере. После шести он вылезает, возится что-то с машиной, а затем опрокидывает для храбрости рюмочку и отчаливает.

В лесу Мици чувствует себя великолепно. Карл такой милый, и о чем он только не рассказывает, у него был патент, который откупила та фирма, где он работал, буквально за гроши, а сама нажила на этом миллионы, вот так и облапошивают доверчивых служащих, которые должны вперед давать на это письменное согласие, а с Пумсом он работает только между прочим, потому что сейчас конструирует новую модель, которая сведет на нет все, что украла у него та фирма. Такая модель стоит больших денег, он не может выдать Мици, в чем дело, потому что это секрет, большая тайна, если эта штука удастся, все на свете совершенно изменится, трамваи, пожарное дело, ассенизация, словом – все, это изобретение применимо ко всему, решительно ко всему. Они вспоминают свою поездку на автомобиле после маскарада, по сторонам шоссе мелькают дубы, 128 дней из года подарю я тебе, каждый с утром, с полднем и с вечером.

«Ау, ау!» – кричит Рейнхольд в лесу. Ну да, это же Рейнхольд, и они ему отвечают: «Ау, ау!» – Карл немедленно испаряется, а Мици становится серьезной, когда появляется Рейнхольд.

Тут оба синих шупо поднялись с камня, заявив, что их наблюдения не дали никаких результатов, ничего не поделаешь, здесь бывают лишь совсем незначительные происшествия, можем представить только письменный рапорт по начальству. И благополучно ретировались. Ну а если что-нибудь и случится особенное, то там будет видно, и всякий сможет прочесть об этом на тумбе для афиш и объявлений.

А в лесу шли Рейнхольд и Мици одни, какие-то птички тихонько чирикали и щебетали. Верхушки деревьев начали что-то напевать.

Сперва запело одно дерево, потом другое, потом они пели вместе, потом перестали и, наконец, запели над самыми головами наших знакомых.

Есть жнец, Смертью зовется он, властью от Бога большой наделен. Сегодня свой серп он точит, приготовить для жатвы хочет.