Берлин — Париж: игра на вылет

По мере ее томительного течения, придирчиво изучая Сергея Захаровича от тульи фуражки до каблуков, Экселенц украдкой разок-другой стрельнул глазами по сторонам, сполна насладившись впечатлением, произведенным на зрителей первой частью его монолога. После чего продолжил ледяным тоном королевского прокурора:

— Мало того, что они осмелились опоздать на четверть часа. Опоздать — ко мне…

Мало того. Никто даже не сподобился сразу представить мне Сергея Захаровича фон Балка. А он, как я гляжу, просто какой-то форменный русский медведь, хотя и германских рыцарских кровей. Но самое вопиющее. И самое ужасное… Это то, что я… — перейдя при последних словах почти на шепот, сурово прищурился Вильгельм, и вдруг гаркнул во всю мощь своих нехилых голосовых связок:

— Что я, черт побери, так и не нашел ни единого изъяна в ваших мундирах, господа!!!

После чего задорно расхохотался, приобняв кузена Василия здоровой рукой…

Вокруг включился звук: общий выдох, возбужденный гул партера, смешки галерки, восторги, аплодисменты. И, как в стоп-кадре, момент: Мюллер, отирающий холодный пот с висков. За «экстерьер» всей четверки отвечал именно он.

О том, какие эмоции по ходу представления отражались на лице слегка обалдевшего, стоящего столбом Балка-второго, лучше умолчать. Короче, шутка удалась.

* * *

Примерно два часа спустя, Василий уже вполне отдавал себе отчет в том, что слегка погорячился, поднимаясь на причал у Мраморного дворца: пока что не только он сам, но и вообще никто из русских гостей и действующих лиц задуманного Вильгельмом и его присными шоу, не смог даже на пару минут избавиться от плотной опеки тех, кому сие было персонально поручено. У немцев были расписаны все роли и все ходы.

О какой предварительной «прощупке» для последующей вербовки крупных фигур можно было говорить, если даже в туалет его провожал, точнее, «показывал дорогу», Зект с тремя дружками генштабистами. Василий сам оказался целью тщательной разработки. И по понятным причинам, в первую очередь со стороны армейцев. Тем более, что у Зекта был железобетонный повод не отходить от Балка ни на шаг: в конце концов, именно за его спасение в бою, Вильгельм повесил Василию на шею «Пур ле Меритт».

Но, если человек предполагает, а Господь располагает, то человеку неглупому не грех воспользоваться его расположением, не так ли? Тем более, если первым и вторым из сотоварищей Зекта оказались тезки — капитаны Макс Гофман и Макс Бауер, в нашем мире к Первой мировой ставшие важными фигурами в кайзеровской военной машине. Ну, а четвертым в их теплой компании оказался собственной персоной Эрих фон Людендорф, в нашей истории — «штабной гений» Гинденбурга. Он, кстати, довольно сносно говорил по-русски, хотя и не так свободно, как его младшие товарищи.

При этом у подполковника Людендорфа была более чем уважительная причина для личного знакомства с Балком: в сентябре он должен был начать чтение курса лекций по тактике и военной истории в берлинской Академии Генштаба. И пусть с точки зрения исторической фактуры Василий Александрович мало чем мог обогатить копилку знаний Эриха Августовича, но вот по части современной тактики…

«Будут поить. Бочка варенья и корзина печенья, к бабке не ходи. Только если бы вы, ребятушки, хотя бы процентиков на десять представляли себе, откуда я на ваши головы свалился, что за „универы“ там прошел и какие виды на ваш германский счет имею, вы так радостно не ворковали бы. Но если уж кто-то там, наверху, определил, что именно вы мне первыми попадетесь, значит, — так тому и быть. На ловца и зверь. Будем пить, петь, веселиться и дружить семьями. Только плясать в финале, господа хорошие, вы будете под мою, вернее, — под нашу, под русскую дудку. Извините, на иное я не подписывался…»

* * *

К «окучиванию» Василия шлиффеновская «банда» приступила сразу по окончании первой официальной церемонии, которая проходила в Большом зале дворца, прямо под шестигранной живописной фреской на библейский сюжет, украшавшей щедро покрытый лепниной потолок. Ласково-надменное выражение лица Христа, в облаках возлагающего венки на чело поднимающихся к нему вознесенных праведников, практически точь-в-точь соответствовало мимике и взгляду Вильгельма, в окружении своих и русских офицеров возлагавшего на Сергея Захаровича Балка Знак ордена «Пур ле Меритт». При этом лик Сына Божьего несколько проигрывал физиономии кайзера в выразительности. Возможно, из-за отсутствия воинственных усов.

Кроме кузена Василия, «золотой дождик» пролился также и на мундиры русских адмиралов. Рейценштейн получил Красного орла с мечами и короной, а ради Александра Михайловича и Руднева, кайзер не поскупился на высшие награды Рейха — Черных орлов. Три месяца назад, по итогам Русско-японской войны, на такое он расщедрился лишь для Макарова, Алексеева и Гриппеберга.