Берлин: тайная война по обе стороны границы

Оперсостав отделения с восторгом принял решение своего начальника о моем назначении, и вскоре мой новенький сейф был загружен делами, предназначенными для сдачи в архив… Но все это был еще сырой материал.

Мне надлежало сначала изучить инструкцию о порядке сдачи дел в архив. В разведке этот порядок намного жестче, чем, скажем, просто в территориальных органах КГБ. Потом, согласно ей, прошить, пронумеровать и составить опись, а также проверить — все ли лица, проходящие по делам, поставлены на учет (на деле, как правило, не все, поскольку оперработнику в текучке забот было просто не до этого). Далее, в делах имелась масса документов на иностранных языках. Их нужно было перевести, заверить перевод полным служебным титулом, местами проверить точность переводов, сделанных оперработником, который вел дело.

Но главная сложность оказалась впереди, точнее внизу здания Управления, в помещениях учетно-архивного отдела. Здесь правил специалист из Москвы по учетноархивному производству, капитан по званию, в моем тогдашнем восприятии — «педант, сухарь и формалист». Вот уж тут-то я прошел школу архивного дела. Почти все мои многочисленные карточки, сопровождающие сдаваемые в архив дела, браковались им как «неправильно» или «неразборчиво» заполненные. Некоторые я в его присутствии заполнял заново по 2–3 раза. Не выдержал, у нас возникла перепалка. К следующему моему приходу он выложил на стол инструкцию, где было проиллюстрировано — «как нужно писать». Мне-то казалось, что у меня почти так же получается. Но бдительный начальник архива постоянно находил у меня какие-нибудь закорючки, направленные не в ту сторону. Пришлось даже вспомнить занятия по начертательной геометрии в Свердловском горном институте и образцы написания разных шрифтов. После восстановления навыков, полученных еще в Свердловске, мой придирчивый начальник архива, внимательно рассмотрев очередную порцию карточек, воскликнул: «Ну вот, ведь можешь, когда захочешь!» Полюбовавшись моими шрифтами, он всю партию карточек без придирок разложил по алфавиту и принял у меня дела. По оформлению самих дел у него не было ко мне замечаний.

Этот вид оперативной деятельности примерно через неделю стал меня тяготить, и я поделился своим недовольством с сидящим напротив соседом. (О случайном знакомстве с ним еще полгода назад в Особом отделе Берлинского гарнизона я писал выше. Тогда я не знал, кто он, где и кем работает.) На мои сетования, что я сюда шел не за тем, чтобы чужие бумажки подшивать и в архивной пыли копаться, майор Ионов Борис Васильевич спокойно и вразумительно объяснил мне, что я, по его мнению, неправильно работаю, так как неправильно понял свою главную задачу. Судя по темпам, я поставил себе целью поскорее отделаться от этих бумаг, и хотя это тоже задача важная — сдать их в архив, но не главная для меня. Главное в работе с переданными мне документами — изучение по сдаваемым в архив делам реальной оперативной обстановки в работе отделения. Чего добились оперработники, приобретая эти источники информации, и почему стало бесполезным дальнейшее продолжение связи с ними. Читая эти дела, я должен ставить себя на место оперработника: а как бы поступил я, будучи на их месте? Какую оценку дал бы я получаемым материалам? Вижу ли я ошибки в их работе, что, с моей точки зрения, можно было бы сделать лучше, чем они? Как иначе построить эту работу?

Да, это спокойное, деловое объяснение главной цели как-то сразу прояснило сознание. А ведь он совершенно прав! В стремлении поскорее отделаться от этой нудной бумажной работы я действительно упустил те вопросы, над которыми мне как молодому опреработнику следовало бы хорошенько подумать. Последующие дела я анализировал именно с этой точки зрения. Иначе видел все эти ситуации и судьбы людей. И тут меня кольнула мысль. Ведь в двух делах, уже сданных мной в архив, были ситуации, над которыми следовало бы подумать именно с этих позиций. Я стремительно кинулся в архив, на первый этаж, перехватить эти дела, пока они не ушли в Москву, чтобы посмотреть на них другими глазами, иначе я их больше не увижу. Но этот «сухарь» в архиве и тут преподнес мне урок.

Оказывается, строго по инструкции, сданные мной дела в архив — уже не мои дела, а собственность архива. А для получения их обратно нужен специальный документ за подписью начальника моего отдела. То есть для этого следовало снова бежать на второй этаж. Я едва добился согласия на повторный просмотр этих дел в кабинете архива под личным и бдительным контролем его начальника.

При повторном просмотре этих дел я пришел к выводу, что кое-где я бы, пожалуй, поступил иначе.

Дальнейшая работа со сдаваемыми в архив делами уже не угнетала меня, а пробуждала живейший интерес к каждому документу, так как это был действительно убедительный, наглядный учебный материал, дающий знания и опыт, которых у меня пока не было.