Берлин: тайная война по обе стороны границы

Оглядываясь назад, на годы моей службы, могу подтвердить, что это было мудрое решение начальника моего отделения. Он обучал меня на примерах текущей оперативной работы, а главное — в сжатые сроки.

Бурная жизнь отдела не давала времени на спокойное теоретическое осмысливание происходящего, всюду нужно было успевать. Едва «расправившись» с переданными мне архивными делами, я вместе с начальником отделения принял участие в работе по одному угасающему делу, где не просматривались перспективы получения необходимой для нас информации. Суть сводилась к следующему. Вся полученные от этого агента сведения не нашли подтверждения, других возможностей оказать нам помощь у него нет, возможно, он просто не хочет или боится предпринимать дополнительные шаги для получения уточняющей информации. Мне было поручено по материалам дела — назовем его условно «Франц» — самому подготовить соответствующее заключение. В разделе о мотивах прекращения связи рекомендовалось указать — «дезинформация», потому как другие оценочные критерии к его личности не подходили. Мне надлежало сдать дело «Франца» в архив уже от своего имени. Я исподволь изучал дело, приводил его в соответствие с требованиями архива. Заготовил карточки, где указывалось, что я работал с источником и дал оценку его материалам как дезинформации.

В это же время мы с начальником отделения провели с «Францем» еще две встречи перед расставанием для уточнения некоторых деталей сотрудничества и сведений, полученных от него.

Этот человек не произвел на меня впечатления авантюриста или любителя «продать информацию». Кстати, на этих двух встречах обнаружилась моя языковая и теоретическая несостоятельность в области фотодела и специальной фотографии. Мы вынуждены были разбирать причины некачественных фотоснимков документов, переданных нам агентом. И тут я «поплыл», так как не владел ни специальной терминологией, ни основами фотодела в этой специфической области фотографии, преподаваемой в разведшколах. Наш соратник принял деятельное участие в переводе на русский язык деталей фотопроцесса, рассказал мне, в каких условиях он делал снимки. Выяснилось, что он был очень ограничен во времени, к тому же не мог передвинуть на чужом столе чужую лампу, чтобы сделать освещение документа таким, как требовали наши специалисты. Он сделал то, что было возможно сделать в тот краткий момент и в тех условиях освещенности, чтобы его не застали на месте фотографирования. Коротко говоря — он сделал все, что мог.

На второй, уже прощальной, встрече он искренне заявил нам: «Жаль, что вы мне не верите. Я действительно не знаю, для чего предназначены эти колонки цифр или букв. Но это документы какого-то секретного американского учреждения. Адрес и место дислокации я вам указал.

Больше я действительно ничего не знаю, хотите — верьте, хотите — нет». Проверка адреса этого «учреждения» по центру нам тоже ничего не дала. Принять другие меры по его «просвечиванию» у нашего отдела не было возможности, тем более что в Москве никому и ничего о его существовании не было известно, а нам самим из Потсдама до этого городка не дотянуться. Далеко, ведь это был милый курортный городок на юге Баварии в ФРГ. Если бы нам из Москвы сказали, что это известно, интересно и важно, тогда нашлись бы и силы, и средства, и другие возможности. А так, конечно, — «дезинформация».

Так мы и расстались с «Францем». А я впервые столкнулся с проблемой проверки достоверности получаемой информации. Позже я убедился, что это по существу «ахиллесова пята» в работе каждого разведчика, насколько успешно решает он эту задачу, настолько более весомы его оперативные результаты. И вскоре, в текучке будней, эта рядовая по значимости ситуация забылась.

После ознакомительной и поучительной работы с документами меня повели «в массы» — подключили к работе по еще одной, непонятной для меня на первом этапе боевой ситуации.

Хочу пояснить, под термином «боевая ситуация» я имею в виду ведущуюся оперативную работу по конкретным следам разведывательной деятельности спецслужб противника против Группы войск в ГДР или его агентуры, уже выявленной в республике. Сюда же входит и весь комплекс мероприятий внешней контрразведки, особенно по выявлению, пресечению и изучению способов связи такого органа противника с агентурой на территории ГДР. Это и тайники или почтовые ящики (по-немецки «Versteck» — укромное место, где прячут добытую секретную информацию, или «der tote Briefkasten» — это в переводе буквально звучит как «мертвый почтовый ящик», который все знает, но молчит). Термины придуманы тоже не без юмора. Задачей контрразведки также является выявление и возможный перехват его связников или курьеров, засылаемых регулярно с Запада в ГДР для руководства, действующей здесь агентурой противника, перепроверки поступающей от нее информации, финансового и материально-технического обеспечения, действующих здесь агентов и многое другое, что входит в круг служебных задач разведки противоборствующей стороны.