Берлинская латунь

Наш новогодний ужин был забронирован в ресторане «Отто» на Фазаненштрассе. Мне приглянулся орнитологический адрес, Марии – история заведения. В начале двадцатых там собирались художники-дадаисты. Тогда это было затрапезное кафе, где счета за абсент и шнапс часто оплачивались картинами и рисунками.

– Георг Гросс нарисовал портрет хозяина Отто Собецки на обороте меню, – горячо говорила Мария, цокая каблуками по мостовой и едва поспевая за мной. – И этот рисунок сейчас висит там на стене! Представляешь?! И мы сегодня туда идем!

Я не очень разбираюсь в живописи, но лично я не стал бы позировать Гроссу: у контуженого ветерана Первой мировой все персонажи напоминали свиней и насекомых.

Я энергично кивнул, симулируя энтузиазм, и пропустил Марию в распахнутые двери отеля. Мы прошли фойе, шустрый портье вызвал лифт. Мария нажала на кнопку, повернулась ко мне. Мои руки оттягивал шоколад в золотых пакетах с тиснеными вензелями, я наклонился и уткнулся лицом в ее шарф, пробрался к горячей шее.

– Там бывал Томас Манн! – Мария засмеялась. – Прекрати, щекотно… Кете Кольвиц и Макс Бекман обсуждали там концепцию нового объективизма. Отто Дикс и Георг… Ну что ты делаешь?

Руки были заняты, я подбородком раздвинул шарф и стал целовать тонкую ключицу.

– Режиссер «Носферату» Фридрих Мурнау жил за углом, часто ужинал там… – Мария подбородком пыталась оттеснить меня, впрочем, пыталась вяло. – Приходил Фриц Ланг. Который «Метрополис»… Бывал даже фон Штернберг, после «Голубого ангела» он вообще… Да погоди ты, в лифте… – отчего-то перешла на шепот Мария.

Кабина плавно остановилась на шестом, двери беззвучно разъехались.

Я бросил чертовы пакеты прямо в прихожей, обхватил Марию, потянул в комнату. Она запнулась о ковер, пытаясь удержаться, сбила с тумбочки ночник. Мы вместе рухнули на кровать.

– Ну что такое? – возмущенно шептала она. – Надо хоть в душ…

– К черту душ! – Я тоже перешел на шепот, ловя ее губы.

– Дай хоть сапоги…

– К черту сапоги…

Путаясь в ее пуговицах, расстегнул пальто. Мария отбросила шарф, я задрал свитер, нашел губами набухший сосок. Мария с тихим стоном выгнула спину. Моя рука кралась по скользкому капрону колготок, мешала тугая юбка. Протиснув ладонь, я развел ее ноги, по горячему бедру пробрался выше. Сжал упругий бугор лобка, под пальцами пульсировал жар. Мария подалась навстречу, ловя ритм моей руки, громко задышала и медленно раздвинула колени.

Зазвонил телефон – бесцеремонно и зычно. Мария застыла в ожидании следующего звонка. И третьего. Мои пальцы продолжали ритмично мять, вспотевшая ладонь продолжала давить, ласкать, но даже то, что я мял и ласкал, настороженно ждало следующего звонка. Грохнул четвертый звонок – веселый и наглый. Мария змеей вывернулась из-под меня, цепко ухватила трубку.

– Да, это я. – Голос прозвучал с обыденной деловитостью.

Меня обидно кольнул переход от жгучей страсти к бухгалтерской вежливости, обидел даже не сам переход, а его моментальность. И его безукоризненность – я бы так не смог. Словно звонок отвлек ее от газеты, или от кормления голубей, или еще от какой-то скучной чепухи.

– Да, соедините. – Мария недовольным жестом поправила перекрутившуюся юбку.

Я смотрел на Марию, а она куда-то сквозь меня, будто читала афишу за моей спиной. Я медленно сполз с кровати. Не спеша выпрямился.

– О да! – сердечно обрадовалась Мария. – Конечно, конечно, узнала! Нет, совершенно ничем.

Я с укоризной пожал плечами, небрежно повесил пальто на крючок в прихожей. Медленно прошел в ванную. Тщательно и зло мылил руки, прислушиваясь к ее голосу сквозь плеск воды.

– Это очень мило с вашей стороны, да. Спасибо!

Скомкал полотенце, кинул в угол. Поднес ладони к лицу. Сквозь фальшивую лаванду мыла ясно пробивался терпкий дух Марии, дразнящий звериный запах, от которого хотелось завыть. Хотелось выпустить когти, ощериться острыми клыками, чтобы потекла сладострастная слюна. Зарычать! Хотелось громогласно зарычать, чтобы эхо пугливо заметалось по притихшему городу, чтобы трусливые самцы забились в щели, в норы, чтобы шерсть на их вспотевших холках встала дыбом. Чтобы их блудливые лапы больше никогда не дотрагивались до телефонных аппаратов, никогда не касались интимных цифр нашего глубоко частного номера.

Я выключил свет и тихо вышел из ванной.

– Ну что вы, ни в коем случае! Это вы нас обяжете. – Мария казенно улыбнулась мне. – Да, он тут, и он уже готов. Через пятнадцать, да, отлично.

– Это Вилл! – радостно сообщила она, бросив трубку на кровать.

– Я уже понял, – мрачно отвернувшись к окну, буркнул я.

Мария беззвучно подошла, обняла сзади. Пытаясь подлизаться, укусила за мочку уха.

– Ну хочешь… – кошачьим голосом прошептала она, скользя рукой от пряжки ремня вниз. – Если ты, конечно, управишься минут за пять… Ну?

– Спасибо! – Надеюсь, она уловила сарказм пополам с обидой. – Как-нибудь в другой раз.

– Последний раз спрашиваю… – искушала Мария, поглаживая гульфик. – Ну?