Берлинская жара

Мюллер сцепил руки в замок и навалился на локти. Он понимал, что знать больше положенного так же опасно, как оставаться в полном неведении. И жизненно важно точно определить, перед кем и в какой момент обнаруживать то или другое.

— Да нет, Кристиан, что-то связанное с Фрайбургом и центрифугой по обогащению урана упоминалось в связи с делом Шварца. Если я не ошибаюсь, предполагалось запустить эту историю через Эбеля из лейпцигской лаборатории, которого у нас отобрали. Надо уточнить, поскольку я не видел сообщения, а только слышал о нем в общих чертах. Пусть твои люди побыстрее выяснят, о чем идет речь в шифровке и какую ценность представляет эта информация. Если она подлинная, если Шелленберг здесь ни при чем и слив осуществили какие-то нелегалы, будем дырявить мундиры для новых наград, но мне надо знать адресата. Поставь на уши всех, но притащи мне радиста. Живого, Кристиан, только живого. Тогда и поговорим.

— Понимаете, возможно, это все-таки русские.

— Тем более подождем, — с нажимом отрезал Мюллер и тоже поднялся. — Я еще понимаю, заигрывать с томми, — ухмыльнулся он, — но с иванами — это все равно что голой жопой сесть на раскаленную плиту. Я тоже считаю, что мы унюхали подпольную ячейку. Но чью? Не спеши, Кристиан, мир полон неожиданностей.

Он проводил Шольца до дверей и прежде, чем открыть их, спросил:

— Помнишь, в Мюнхене, был у нас осведомитель? Звали его… мм… Клоп. В миру — Эдриан Борн. Худенький такой. Похож на профессора.

— Не понимаю, как вы можете их всех запоминать?

— Вот он, когда сдавал нам явки коммунистов, любил повторять: только не бейте их, они хорошие ребята.

— О чем вы? — удивился Шольц.

Мюллер усмехнулся:

— А черт его знает. Так, на ум пришло.

Рука его потянулась было к ручке двери, но задержалась.

— И вот еще. — Он опять схватил себя за подбородок. — Что с этим отельером из СД, полуиспанцем? Хартман, кажется?

— Да, им плотно занимаются. Но пока без особых результатов.

— Настало время их получить. — заключил Мюллер. — Возьми его за рога. Поиграй с ним в корриду. Красная тряпка у тебя, кстати, имеется. Его досье — мне на стол. Пока всё. Действуй.

За глаза шефа гестапо частенько характеризовали так: баварец с психологией пруссака. И это не было комплиментом. Это звучало как предупреждение об опасности.

Постояв минуту возле кабинета Мюллера, Шольц уверенно направился по коридору в левое крыло второго корпуса, где в подвальном этаже размещались камеры предварительного заключения и комнаты для допросов. По дороге он так задумался, что наскочил на чью-то секретаршу, и потом долго подбирал вместе с ней разлетевшиеся в разные стороны документы. Красный от смущения, он передал ей собранные бумаги.

— Какой я неловкий! — виновато сказал Шольц. — Стоит мне увидеть красивую девушку, как сразу теряю голову. Надеюсь, я вас не очень задержал?

— О, нет, ничего страшного, — пролепетала она, одной рукой поправляя растрепавшуюся прическу. — Это бланки для секретариата. Я бы собрала их сама.

— Ни в коем случае! В Германии еще не перевелись джентельмены.

По чугунной лестнице, отзывавшейся на каждый удар каблука напряженным гулом, Шольц спустился в подвал, предъявил удостоверение вытянувшемуся перед ним охраннику и медленно пошел по коридору, всматриваясь в номера на дверях камер. Возле 25-ой он остановился, посмотрел по сторонам, затем — на часы и толкнул дверь.

Навстречу ему со стоявшего в центре комнаты табурета вскочил оберст-лейтенант в кителе без ремня. Лицо его, напряженное и бледное, выражало смесь достоинства и страха. Это был Людвиг Хайко из аппарата уволенного с военной службы по формальным причинам генерал-майора Остера, который теперь не мог заступиться за своих сотрудников. Его не арестовали, а пригласили на допрос в гестапо в связи с подозрениями в антигосударственной деятельности, а именно — в необдуманных выступлениях на офицерских собраниях, где Хайко, соответственно доносам, выступал за насильственное свержение Гитлера.

— Садитесь, оберст-лейтенант, садитесь, прошу вас, — доброжелательно заговорил Шольц и даже прихватил одервеневшего Хайко за плечи. — Да не сюда. Вон два кресла со спинкой. Там и сядем. Прошу вас, прошу.

Хайко неуверенно последовал за Шольцем.

— Какое отвратительное место, — поморщился тот. — Если не удалить влагу со стен, появится плесень. А вывести ее — у-у-у — с ума сойдешь. Я со своим подвалом полгода боролся. Один умный старичок посоветовал мне медный купорос с известкой. Я добавил туда лимонную кислоту, но все равно — пришлось повозиться! А вы как, никогда с этим не сталкивались?

— Что? — искренне не понял Хайко.

— Ну, ладно, это все пустяки. — Шольц нажал кнопку на столе и через несколько секунд в дверях вырос охранник. — Вот что, голубчик, — обратился к нему Шольц, — принесите нам пару чашечек кофейка с имбирным печеньем. И побыстрее. Любите имбирное? — спросил он у Хайко. — Вечный аромат Рождества.

Тот с усилием кивнул.

— Вы ведь, кажется, баварец? — поинтересовался Шольц.

— Да, я из Бамберга.