Бермудский Треугольник (СИ)

Герману и Шурику стало неловко, будто неизвестный генерал с Дальнего Востока полощет почём зря не своего племянника, а их, таких же как он «недоносков», посмевших вступить на стезю разведчиков-профессионалов, так и не избавившись от детской шкодливости и несерьёзного отношения к жизни.

— …Какую, говорите, оценку?… Ах, что это я… Огромное спасибо… Я этот чёртов язык и на тройку не знаю… Хорошо, в следующем семестре… Непременно на «отлично»… Моё слово — кремень!.. Зачем же сразу так — «засунь себе в задницу»?… Слушаюсь!.. Никак нет!.. Ещё не приехала… А как же, — тоскую!.. И вы Надежде Филипповне кланяйтесь… Да что вы! Какие женщины?!.. Так точно!.. Есть!.. Приложу все силы… И вам желаю здравия!

В трубке послышался отбой. Вениамин, стирая пот с лица, повернулся к застывшим в благоговении друзьям.

— Генерал-лейтенант? — полюбопытствовал пришедший в себя Поскотин… — Неужели генерал-полковник? Охренеть!.. Командующий, говоришь?.. М-м-м, Ну и дела! Мне бы такого Парамоныча!.. И что он тебе сказал?

— Да так… Полчаса назад в Институт звонил какой-то член Коллегии КГБ — малость похлопотал…

— Какой-то член… — передразнил его посуровевший Шурик Дятлов. — Каждому бы офицеру по такому члену!..

— Шурик, я не виноват, что у меня дядя работает командующим, — начал оправдываться Мочалин. — Родственников не выбирают… А ещё он передал, что мне «неуд» на «тройку» исправили, строго наказав к концу года стать отличником…

Два товарища смотрели на приятеля так, будто впервые его видели.

— Вы мне поможете вещи назад в Институт отвезти? — прервал их молчание генеральский племянник. — Давайте, поторопимся, пока автобус не отошёл.

Друзья подхватили багаж и бегом понесли к служебной машине, водитель которой уже разогревал мотор.

«Всё, Венечка, дальше ты сам, — решительно сказал Дятлов, когда они побросали весь скарб в салон автобуса. — Нам с тобой не по пути. С таким дядей, как у тебя, теперь каждый в Институте сочтёт за честь твоё барахло туда-сюда таскать. Да, кстати, когда станешь генералом, не забывай старых товарищей!»

Двери с шипением закрылись. Дятлов грязно выругался и предложил замыть неприятный осадок литром-другим пива в соседней с метро «стекляшке».

Целую неделю «Бермудский треугольник» был на грани распада, пока однажды Вениамин не заявился в Институт со следами побоев на лице. На вопрос «что случилось», коротко ответил — «Камасутра!». Оказалось, что, когда к Мочалину приехала жена, чтобы осмотреть снятую им квартиру, он, обуреваемый раскаянием, решил сделать супруге приятное, для чего продемонстрировал пару наиболее отработанных приёмов индийской любви, после чего был нещадно бит чугунной кокотницей с длинной ручкой. Сердобольные друзья немедленно прервали обструкцию и с присущим им великодушием позволили генеральскому племяннику войти в опустевшую акваторию.

Маршрутами барахольщика

Измученные схоластикой научной разведки, ломающие язык о рифы чужих наречий и доведённые каббалистическими штудиями до заворота мозгов, слушатели первого курса грезили послаблением. Привыкшие в прошлой жизни к стрессам оперативной или партийной работы, офицеры отчётливо ощущали истощение резервов своей психики, а иные уже бормотали ночами во сне или падали на занятиях в обморок. Часто их бесплотные тени пугали по утрам испуганных уборщиц в тёмных коридорах спящего Института. И долгожданный день настал. На первом курсе были объявлены городские занятия.

В отличие от обычной молодёжи, томимой несбыточными мечтами о романтических профессиях космонавта, разведчика или, на худой конец, директора крупного гастронома, слушатели Института уже через пару месяцев избавились от юношеских комплексов и воспринимали своё будущее со спокойствием ординатора-проктолога, отчётливо сознавая, что в «этом» им придётся ковыряться всю оставшуюся жизнь. Однако оставалась ещё одна не загашенная рутиной учёбы составляющая профессии шпиона, элементы которой даже невозможно озвучить без выброса адреналина. Слежка, погоня, наблюдение, уход, тайник и, наконец, провал!