Бермуды

«Ничего, – шептала Ленинша, – потерпим. – Раньше думай о Родине, а потом о себе», – повторяла она слова любимой песни. Хорошо еще родное государство помогло – Толик жил в интернате на всем готовом, и Ленинша видела его только один месяц в году. Зато на стене рядом с отрывным календарем и иллюстрацией из «Огонька» картины В. Перова «Тройка» висело уже четыре грамоты, а на тумбочке стоял трехтомник В. И. Ленина, подаренный ей на юбилей строительного треста.

Шли годы, на ее глазах рос, расцветал и хорошел белый город у моря. Она любовалась бетонным изобилием и государственной символикой, украшавшей фасады домов, и гордилась – в этой красоте есть и частичка ее труда. Выйдя на пенсию, Ленинша любила бродить по улицам Севастополя, ставшего ей родным, а возвращаясь домой, с любовью проводила рукой по полному собранию сочинений любимого Ленина. Только однажды она не успела погладить Ильича. Толик снял наушники и сообщил матери: «Распался СССР».

– Как это распался? – нервно спросила она, покрываясь холодным потом ужаса.

– Так. Распался – и все, – весело подтвердил Толик. – Гонялся за капитализмом, не выдержал и развалился.

– Перестань зубоскалить, – строго оборвала Ленинша сына. – Что же теперь будет?

– Мы пойдем другим путем, – резвясь, продолжал Толик.

– Не смей! – взвизгнула Ленинша. – Никогда не смей повторять эту фразу, она принадлежит Владимиру Ильичу, только ему, слышишь?! Он произнес ее в начале великого пути!

– Путь оказался не таким уж великим, – пробурчал Толик. – Семьдесят лет в масштабах вселенной ничтожно малая величина.

Но Ленинша его не слышала. Она лежала на диване и страдала. Жизнь проносилась перед глазами. Жизнь была потрачена, чтобы превратить любимый город в неприступную крепость. Ленинша все эти годы вместе с руководством страны готовилась к войне. Были учтены ошибки военных компаний 1854–1855 и 1941–1942 годов. В самых удобных местах в городе расположились объекты военной инфраструктуры. Казармы, доты, командные пункты, склады и т. п. Всё это хозяйство тщательно защищалось бетонными заборами с колючей проволокой, прожекторами, охраной и патрулями. В красивейших живописных бухтах притаились ракетные крейсера, вертолетоносцы, эсминцы, тральщики, катера на подводных крыльях, превратив бухты в стратегические объекты. В гигантском тоннеле – канале, пробитом в Балаклавской скале, ждали сигнала подводные лодки. В городе не было ни одного приличного пляжа, ни приморских гостиниц, где могли бы оставлять свою твердую валюту финны, поляки, латыши и любопытные американские пенсионеры с «Кеноном» на пузе. Город нес свою карму, получая из Москвы за свою верность время от времени подарки – то городской автобус, то жилой дом.

Ленинша тяжело переживала распад. Она смотрела на глобус и физически ощущала, как уменьшилась в размерах ее родина. Сидя на кухне у грязного окна, которое она так и ни разу не успела помыть со времен 50-летия Октябрьской революции, страдала по поводу территориальных притязаний Японии.

– Ни пяди родной земли! – Ленинша ударила кулаком по подоконнику и убила таркана.

В то непростое время Ленинша записалась во всевозможные патриотические кружки и еще более укрепилась в ненависти к Соединенным Штатам. Ненависть вызывало и то, что любой американский товар всегда лучшего качества, чем отечественный. И то, что годовой бюджет России – всего неделя в жизни США, и то, что американки надевают памперсы своим малышам с тридцатых годов. И то, что «Вояжер-2» прислал на Землю хрен знает откуда снимки Нептуна и Тритона.

Именно в этот период она обратила внимание на новую восходящую звезду российского политического Олимпа – Владимира Жириновского. Правда, вначале ставшая мнительной Ленинша думала, что он – смена Аркадию Райкину, т. е. пародист, выступавший за деньги. Но разобравшись, что к чему, бросила к его ногам свое сердце и мечтала лично помыть его сапоги в Индийском океане.

Прошло несколько лет. Толик и Нелка жили на микроскопической даче тети Нины, которую добрая тетка сдала в аренду племяннице. Они здорово напрягали родню. Неаккуратный Толик оставлял на коврах кофейные пятна и разбил несколько уникальных тарелок и чашек. В свою очередь, Нелку мутило от одной мысли жить со свекровью с ее пыльным Лениным и культурными слоями грязи. Наконец, она не выдержала. Подсчитав свои сбережения и бермудовские проценты, поставила Толика в известность по поводу реорганизации жилья. Стали ждать удобного случая. Он вскоре представился.