Берта Исла

Но Томас тотчас прятался в свою скорлупу и позволял себе разве что пространные рассуждения об особенностях их работы – и не более того, хотя жена была, пожалуй, единственным существом на земле, с которым он мог быть откровенным, если не считать коллег, но ведь они никогда не станут восхищаться им и слушать с открытым ртом. “Нет, Берта, прости мою слабость. Нет, лучше тебе ничего не знать о той моей жизни. Часто она не слишком приятна, состоит из довольно печальных эпизодов, которые скверно заканчиваются как для одних, так и для других”, – говорил он, а потом еще немного вслух размышлял на ту же тему. Короче, Томас был человеком дисциплинированным и никогда лишнего не болтал, хотя было заметно, что сдерживаться ему трудно и каждый раз надо напоминать себе о данной клятве (грустно, когда нельзя рассказать или хотя бы упомянуть об испытанном, о пережитой опасности и придуманных тобой уловках, о данных тебе поручениях и принятых по ходу дела решениях, а я догадывалась, что его работа была щедра на такие подарки). Он не мог пожаловаться на отсутствие интереса с моей стороны. Наоборот, я то и дело дергала мужа за язык, пересказывая прочитанное, например о подвигах его давних предшественников. Говорила о деятельности УПВ во время Второй мировой, о дерзких вылазках МИ-6 и УСО, САС[28], ОВР[29] и маленького УПР. Как я уже говорила, все эти аббревиатуры стали мне привычными. (Я даже пересказывала ему вполне современные романы Флеминга и Ле Карре.) В моем интересе к прошлому не было ничего плохого, тем более к самому трагическому периоду нашей истории, и нужные сведения содержались в книгах, доступных каждому. Конечно, мое любопытство к таким вещам проснулось после очень скупых признаний Томаса: раз уж я мало что знала про его дела, то по крайней мере старалась составить о них представление, знакомясь с работой тех, кто отличился на этом же поприще за три-четыре десятилетия до нас. Вместе с тем у меня было оправдание, позволявшее притворяться, будто сфера моих новых интересов лично к Томасу не имеет прямого отношения: за долгие годы терпеливых ожиданий я сумела получить докторскую степень по специальности, выбранной на трех последних курсах университета, которая к тому же оказалась напрямую связанной с моей личной жизнью, то есть с нашими семейными обстоятельствами. Кроме того, у меня теперь было внештатное место преподавателя на отделении английской филологии Университета Комплутенсе – я стала для них палочкой-выручалочкой: могла вести занятия то по английской литературе, то по английской фонетике, то по истории Англии – в зависимости от потребностей кафедры, если надо было заменить штатных сотрудников, которые болели или просто под разными предлогами отлынивали от работы, продолжая худшие традиции франкистских времен, славившихся наплевательским отношением к профессиональным обязанностям. Мне удавалось совмещать научные занятия и преподавание с заботой о детях, как и многим женщинам моего поколения, то есть нового поколения. По правде сказать, благодаря высокому жалованью Томаса (теоретически он получал его в Форин-офисе, и выплачивалось оно в фунтах), я могла позволить себе нанимать помощниц, что было недоступно большинству наших соотечественниц. Мой английский, разумеется, стал заметно лучше, но не шел ни в какое сравнение с возможностями билингва Томаса. Мне приходилось постоянно углублять свои знания, а долгая история Англии требовала серьезной работы.

– Почему тебя так заинтересовала именно Вторая мировая война? – спросил однажды Томас весьма недоверчиво, после того как я изрекла что-то, связанное с Вивьеном, Мингисом, Каугиллом, Кроссманом и тем же Делмером, демонстрируя, что вполне в курсе дела и даже знаю, что Мингис произносится именно так, во всяком случае тот Мингис[30], который был начальником секретных служб. – Ты ведь должна рассказывать своим студентам не только про это, но и про Альфреда Великого, Вильгельма Завоевателя, Войну Алой и Белой розы или про Кромвеля. А за один курс на все это просто не хватит времени.

– Знаешь, поскольку на кафедре никому нет дела до того, чем я заполняю свои часы, можно себе позволить отдать предпочтение любимым темам. И как мне кажется, нашей молодежи полезнее узнать что-то о сравнительно недавнем прошлом и о том, что определило нынешнее положение дел. А это в немалой степени остается актуальным. Разве не продолжают свою деятельность МИ-6 и то, чем позднее заменили Управление политической войны? Чем-то его наверняка заменили. Мало того, меня бы ничуть не удивило, если бы они распространили свою “черную” и сверхсекретную работу и на другие демократические страны. А во всех недемократических странах, как известно, такая работа ведется.

Я свято верила в то, что говорила, но, кроме того, пыталась подкинуть Томасу наживку и заставить его высказаться если не о конкретных вещах, то хотя бы в общем и целом. И он действительно начинал мне возражать: