Берта Исла

Ладно, я гадать больше не стану. Дай бог, чтобы сбылось последнее. Одно лишь упоминание об Ольстере сразу выбило меня из колеи, и я, пожалуй, скорее предпочла бы, чтобы его сунули на британскую атомную подлодку “Конкерор”, которую, наверное, отправят на Фолклендскую войну, как где-то написали. Потому что я уже привыкла бояться ирландских событий, особенно после “эпизода” с Кинделанами. Я внимательно слежу за всем, что происходит в Северной Ирландии, слежу, конечно, без одержимости, но стараюсь не пропускать того, что появляется в испанских газетах. Это выглядит, наверное, нелепо, однако меня действительно куда меньше волнуют страны Восточного блока или неуемные и суперзнаменитые террористы вроде Карлоса[36], хотя, кто знает, может, Томас охотится именно на него, уроженца одной из испаноговорящих стран, по слухам Венесуэлы. Я помолчала, взяла Томаса за руку, он крепко сжал мою, но только на миг, а потом полез за сигаретами и закурил. И мне показалось, что он так быстро выпустил мою руку только потому, что был слишком взвинчен, словно такой контакт отвлекал его от важных мыслей. Как будто думал о своем, и я не исключала, что он точно знал, какая роль ему отведена, что ждет его в ближайшее время – на следующий день или даже сегодня вечером; знал, что будет делать, куда отправится, и мысленно был уже там, продумывал свои ближайшие шаги. Не рискну сказать, что Томас мечтал об этом, хотя что-то вроде того испытывал. Он разделял с англичанами всеобщее нетерпение – поскорее начать действовать, поскорее отправить английский военный флот в далекие края и как следует проучить наглых и сумасбродных аргентинцев. Неужели они вообразили себе, что могут безнаказанно бросать вызов великой стране? Да, Англия вдруг с детским восторгом вернула себе историческую память, как если бы снова попала в прошлые века и увидела перед глазами призрак утраченной империи.

– Прощай, будь осторожен. Звони, пока будет такая возможность. Как всегда. Или сразу как появится такая возможность, если окажешься далеко. Надеюсь, не слишком надолго. – Это были мои последние слова перед его посадкой на самолет.

Я дотронулась до его губ, провела по ним пальцем, погладила по гладкой щеке; мы обнялись, как обычно, то есть с прежней нежностью, несмотря на мою печаль.

– Обязательно, – ответил он. – Как всегда. Если я не даю о себе знать, значит, не могу, ты это знаешь. Если дело затянется, не тревожься. Даже если затянется надолго. Как всегда. В любом случае эта война кончится скоро, вот увидишь. И не исключено, что меня она вообще не коснется. Никаким боком.

За этой войной, которая продолжалась два с половиной месяца, я следила с неослабным вниманием – начиная с 5 апреля, когда из Портсмута вышла эскадра, и до 14 июня, когда генерал Менендес, командовавший аргентинским гарнизоном Стэнли, сдался генерал-майору Джереми Муру, командовавшему сухопутными войсками Великобритании, что вызвало в тот же вечер громкие уличные протесты в Буэнос-Айресе. Каждый день я покупала по две-три английских газеты и жадно проглатывала новости. Правда, иногда думала, что делаю это напрасно и что Томаса, надо надеяться, эта война не коснулась, как он мне намекнул. Но моя тревога, естественно, меньше не становилась и не могла стать меньше. Я уже не сомневалась, что да, его внезапный отъезд 4 апреля так или иначе был связан с войной, во всяком случае, он ни разу не позвонил мне из министерства, или из МИ-6, или откуда угодно еще, как наверняка поступил бы, если бы находился в Лондоне, дожидаясь задания, даже если бы пробыл там всего несколько дней. Я пришла к выводу, что, как только он приземлился в Лондоне, его перебросили в другое место, а самым срочным делом тогда были оккупированные острова и последние события – именно это заботило несгибаемую Тэтчер и ее кабинет, а также армию, Королевские военно-воздушные силы, военный флот, дипломатов и спецслужбы. Но прав был, наверное, и Томас: все остальное тоже не останавливается, враги не дремлют (а скорее набираются сил), и нельзя, как мне кажется, расслабляться ни на одном из других фронтов, какими бы второстепенными или маловажными они ни выглядели. Хотя в общем и целом я ничего не знала, как всегда, ничего. Я решила следить за ходом войны шаг за шагом, а она была настолько необычной, что держала в напряжении всех – начиная с Рейгана и кончая папой-путешественником Войтылой.

Второе мая стало для меня днем великой печали и великого утешения. Атомная подлодка “Конкерор” потопила аргентинский крейсер “Генерал Бельграно” – погибли более трехсот членов экипажа. Меня сильно опечалила эта цифра, но я подумала, что было бы куда хуже, если бы погибли британцы. К тому же я не могла исключить, что на одном из британских кораблей находится Томас. Четвертого мая легче мне не стало: аргентинские штурмовики с новейшими ракетами “Экзосет” потопили эсминец “Шеффилд”, и на сей раз погибли двадцать британских моряков. Кто знает, не оказался ли среди них и переводчик, переговорщик и шпион, отправленный в этот район?