Бес идет за мной

Тогда Чамбор пошел к коню, отирая меч травою, сорванной у ворот. Уезжал, сам не зная, что теперь делать. За селом он остановился и оглянулся. Смотрел.

– Якса! – выкрикнул. – Якса! Проклятый щенок! Все из-за тебя! Чтоб ты сдох!

Отдышался минутку.

– Чтоб достали тебя хунгуры!

* * *

С писком костяных свистулек, с клекотом колотушек, с басовитым грохотом боевых барабанов в аул прибыл Тоорул, сын Горана Уст Дуума, победителя Лазаря и Лендии. На белоснежном коне, в золоченом панцире, с лицом, скрытым за заслонкой кожаного шлема. С отрядами стражи – дневной и ночной, с шаманами, людьми двора. А когда он сходил с коня, то опередили его слуги, раскладывающие в том месте, где он должен был принимать почести, шкуры горных волков и золотых лам.

Тоорул шел – высокомерный, спокойный, одинокий. Ступил на меха, взглянул вниз: его ждал весь аул, Булксу стоял, коленопреклоненный, с головой у земли.

– Булксу Онг, хозяин степного клана Секелих, я прибыл к тебе с миром. И спрашиваю: есть ли у тебя, что ты обещал? То, за чем я послал тебя в Лендию как верного пса?!

– Весь аул бьет тебе челом, о великий! – поспешно заговорил хунгур. – Все эти дни мы были как твои верные псы, как лучшие кони, мчались мы как ветер, чтобы выполнить волю великого кагана.

Тоорул оглянулся; из-за лошадей выходили воины, несущие узкий резной кол, покрашенный в белый цвет. Несли его неторопливо, как символ муки Яксы, последнего потомка Дружичей. Рядом подпрыгивали шаманы с колотушками.

– Великий владыка степей. Как ты и приказал, мы истребили весь род. Сложили головы и Венеда, жена Милоша Убийцы, и его брат Пелка. Выбили мы всех рабов, слуг и кровных, сожгли Дружицу и Раставицу в пепел и пустили тот по ветру. Истребили мы жен, а беременным рассекали лона, чтобы не рожали они потомков Милоша.

– Покажи мне их, Булксу. Покажи лица.

Тормас привстал на колени и схватил большой набитый мешок. Расшнуровал. Первой вынул голову Пелки, спокойную, с закрытыми глазами, без крови. Смертельно бледную – как и подобает человеку, который погиб в геройском бою.

Но две следующие головы он вынуть не мог, дергал их, порвал веревку, потом рассек мешок и достал оттуда две сплетшиеся души: Милоша и Венеду. Они не хотели выходить сквозь горловину, поскольку соединились. Голова Дружича в безумии вцепилась зубами в жену, на гладких щеках Венеды виднелись следы укусов. Даже теперь челюсти Милоша крепко сжимались на щеке супруги – так крепко, что Тормас не мог их разделить.

Тоорул призвал кивком шамана, чтобы тот забрал останки. Вопросительно взглянул на Булксу.

– У Милоша был еще сын. Ты его схватил? Я обещал отдать его Таалтосу.

Булксу услышал, как где-то далеко, за кругом, обозначенным тотемами и тамгами его аула, раздался топот копыт. Словно бежит в их сторону огромный невидимый конь.

– Якса в моих руках, о великий. Живой и здоровый. Отдаю его тебе.

– Прекрасно, Булксу. Ты хорошо справился.

Тормас отполз спиной вперед, бросился к юртам. Но… исчез. Не возвращался. Булксу обеспокоился, чуть заметно глянул в сторону, назад; не стоило бояться кагана, поскольку Тоорул смотрел туда же.

Между юртами началась беготня. Воины с копьями носились туда-сюда, кричали, размахивали руками.

Ледяная струйка потекла по спине у Булксу, склоненного перед каганом.

Тормас бежал к ним, задыхающийся и бледный. Подскочил, пал на колени, но заговорил не с каганом, а со своим вождем.

– Булксу! Булксу! Его нет!

– Сбежал? Он же был с детьми!

– Нет его, Каблис хвостом накрыл! Ищем его, великий каган.

– Ты подвел меня, Булксу, – медленно проговорил Тоорул.

– Великий, помилуй! – пробормотал вождь. – Мы сейчас найдем пропажу, перетряхнем весь аул, ведь это не иголка, не пуговица – найдется!

– Поздно, Булксу. Он не станет ждать.

И вдруг это услышали все: яростный топот коня, который мчался галопом по кругу, в полях, между лесом и юртами. Огромный, разгневанный, невидимый жеребец.

– Я обещал ему сегодня жертву, а потому он требует крови. Клятва, принесенная Таальтосу, – нерушима.

– Проклятый лендийский щенок! – завыл будто пес Булксу. – Я найду его, господин, клянусь и молю: еще полдня назад он был у меня в юрте, с путами на шее. Кто-то его выпустил, кто-то меня предал! Позволь мне пойти в погоню!

К колену кагана прикоснулся маленький уродливый человечек. То, что он осмелился это сделать, слишком явно показывало, что его власть – куда больше власти многих из князей. Гантульга! Каган улыбнулся, поднял его, и тогда жестокий старик в теле ребенка зашептал что-то тому на ухо.

– Из Яксы вырастет наш великий противник, я это чувствую. Не тревожься, верный слуга, Каблис смешал тебе карты, злые духи запутали твои шаги. Ничего не случилось, я тебя прощаю.

Булксу пал ниц, дышал судорожно, всхлипывал без слез.

– Но кровь должна пролиться. Потому вместо Яксы мы принесем в жертву твоего сына, Могке. Давайте, взять его!

Вождь степняков вскинул голову, поднялся на колени, потому что показалось ему, что он ослышался. Но нет! Из-за юрт вышли стражники с топорами в руках, ведя его сына… его любимого Могке! Таальтос! Отец-Небо! Как это?!