Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

Но начался прыжовский проект – и появился смысл сперва в моей, а потом и в вашей жизни. Дал я людям работу, навел движуху и многим принес ощутимую пользу.

И враги настоящие появились, с которыми не скучно.

Даже памятник мне поставили при жизни – хороший памятник, в виде черта с рогами.

Все было здорово.

Но только чувствовал я с самого начала, что странный это город – Прыжовск.

Город этот с дырой.

Зияет в нем дыра. И уже много лет в эту дыру исчезают лучшие художники.

Первым канул туда Никита Дуров, который изгнание из храма в девяносто восьмом устраивал, – вы, молодые, и не знаете такого. Нырнул Никита в прыжовскую прорубь, а вынырнул оттуда иеромонах Пафнутий.

Потом Карасик, потом Джон Побери.

А Машка Ртуть стала шведской попадьей.

Ухнули туда и Беда Отмух, и Валька Пикус. Эти даже апостолами заделались.

А самый последний случай произошел неделю назад, можно сказать, в прямом эфире. Все видели. Уж кто-кто, а патриарх наш, Мельхиседек Иваныч, не должен был поддаться. Ан нет: сдулся за пять минут и тут же объявил журналистам, что принял решение завершить художественную карьеру.

Принял, значит, решение пропасть в черной дыре.

И дыра эта – Петр Селиванов по прозвищу Силыч.

И далее терпеть эту дыру нельзя. Надо ее заткнуть.

По барже тем временем проходила целая процессия: медвежьи бояре тащили сделанный из разноцветных воздушных шаров древнерусский храм, а им на пятки наступал медвежий Петр Первый с целой армией одетых в зеленые мундиры топтыгиных. Прогнав бояр, Петр объявил медвежий бал.

И стало быть, нуждается Силыч в прояснении.

Как же прояснить-то его, а?

Можно, конечно, подослать какого-нибудь злодея баню ему подпалить. Да только мы криминалом, как всем известно, не занимаемся.

Так что остается последний выход: самому отправиться в пещеру и сразиться с драконом. В одиночку, как рыцарь Ланцелот Озерный.

И не отговаривайте меня, дорогие, – не передумаю. Всё-то мы с драконом уже обговорили. Нажаловался я ему на беса, и взялся меня Силыч сегодня же облегчить.

Портрет мой писать будет. Такой же, как у Шебуршина.

Только не знает он, с кем связался.

Посмотрим, короче, кто кого облегчит. Или я назад на Гоа поеду, под пальмы, или… Ну, поглядим.

А вам, дорогие мои, от этой встречи картинка останется на память, с голубоглазым моим портретом. Если что, завещаю в общественное пользование.

Information must be free![6]

Кондрат немного подумал и вбил заголовок: «Голубые глаза галериста».

Пост повис в сети, а его автор, даже не взглянув на баржу, где одетые в комбинезоны мишки выкидывали авангардные коленца под разноцветными квадратами Малевича, тихо встал с места и вышел.

На стуле остались подарки для губернатора: украшенный бриллиантами мобильный телефон в форме психоделического медного медведя, и еще номер газеты «Фигаро», где на пятой полосе была отчеркнута крохотная статейка за подписью некоего Жан-Мишеля Бабия: «Прыжовск – новая культурная столица России».

Глава 28 Голубые глаза галериста