Бес противоречий (СИ)

— Ну, допустим, не мой, — очень вяло отвечает.

Мин Юнги — чип и дейл — спасатель на фрилансе, с недавних пор спешащий раздать целительных пиздюлей; толстовка размера на четыре больше положенного — Чимин бы уже сдох от такого несовпадения, — вязаная шапка, в которой он, кажется, спит; сигарета за ухом и набор распальцовок на случай важных переговоров. Юнги непроницаемо улыбается той самой улыбкой с деснами, закатывает глаза и в последний раз бросает косой взгляд на заднюю парту:

— Расскажи мне что-нибудь новенькое.

Из нового у Йесо только постыдная ночь, не остывшая со вчера и позорно слитая, неудавшаяся месть. Она-то надеялась, что Чимин в её сексуальную игру включится, доведет до конца, а она потом его к стенке укором прижмет. Она не рассчитывала, что Чимин поиграет чуть-чуть, а потом блузку на все пуговицы застегнет на ней, с краю кровати уложит, в одеяло завернет, а сам на диван спать пойдет.

Мин прикрывает глаза, будто её могут прочесть. Этот может, даже со спины, даже через три парты, даже с другого конца города. Она кое-как высиживает лекцию, через себя пропуская всю информацию, словно какой-то дуршлаг, только наоборот: макароны в раковине — вода в голове. Юнги её за ворот толстовки подтягивает, помогает выйти из аудитории. В голове становится кристально ясно, когда они оказываются во дворе университета и в руки ей суют холодную бутылку с водой.

Продолбалась она со своей местью на десять баллов из десяти или:

— Поставь мне вот тут засос, а? — Йесо оборачивается к другу, обнажая бледно-тонкую шею. — Пусть побесится, теперь его очередь.

И Чимин очевидно бесится, но, зубы сцепив, терпит, потому что ему его долбаные кружки на место возвращают. Потому что, поразмыслив немного на трезвую голову, Йесо решает, что собственная шкура ей все-таки дороже керамических чашек в цветовой палитре rgb.

В четверг Чимин долго не приходит домой, и Йесо решает исследовать жилплощадь основательнее. Лезет в шкафы, необдуманно переставляя вазочки, фотографии, статуэтки, диски с музыкой (он, в каком веке вообще родился, про apple music не слышал?) На часах уже девять, и она думает, что самое время ему бы вернуться. В половину десятого Йесо с горя открывает винный шкаф и бутылку красного сухого. В пять минут одиннадцатого решает приготовить мужу ужин, руководствуясь исключительно добрыми намерениями.

Рецепт приготовления пасты «Примирение» от Мин Йесо:

Паста.

Со всем присущим ей энтузиазмом — четыре бокала вина все-таки — принимается открывать кухонные шкафчики в поисках макарон. Один-второй-третий-четвертый… бинго! Теперь задача посложнее: найти кастрюлю. Снова открывает дверцы, но уже с другой стороны. Роняет сковородку для блинов на пол, под ногами хрустят рассыпанные ранее хлопья. За оливковым и кунжутным маслом обнаруживается бутылка виски. Йесо заботливо отставляет её в сторону, обещая себе выпить только после того, как справится с макаронами. Правильная мотивация — залог успеха.

Сыр.

Когда вода начинает подавать признаки закипания, Йесо решает, что надо заранее натереть сыр. Пока она достает огрызок пармезана, за спиной раздаются шорохи. Оборачивается — Чимин.

— Привет.

Хрусть-хрусть.

Бульк-бульк.

— Опять, — говорит негромко, но напряженно, едва заметно ссутулившись, подпирает плечом косяк.

Йесо икает и кивает одновременно — отпираться бессмысленно. Особенно когда Чимин видит, что в руках у неё брикет сливочного масла. Он вопросительно заламывает брови. Смотрит на Йесо, на масло, на терку, брошенную на столе, на незапертые дверцы шкафов, снова на Йесо. Кажется, информацию следует уточнить:

— Ты опять в говно пьяная.

— В ж-жопу, — икает ему Йесо и предусмотрительно кладет масло на стол, потому что Чимин очевидно настроен получить им сегодня в лицо. Она, значит, тут ждала его, примирительный ужин готовила, а он выёживаться вздумал?!

Йесо со всей театральностью долбит ногой по дверце, закрывая её с оглушительным треском, и даже не представляет, как комично смотрится среди всего этого хаоса. Кидает макароны-бабочки в кастрюлю с кипящей водой, а сама думает, как бы ещё одну ложку дёгтя в бочку не кинуть и так уже полыхает дальше некуда.

— Дай угадаю, опять проблемы? Опять флэшбеки из каморки и Миран? — скалится Чимин, и вид у него становится какой-то не очень здоровый. — Опять тебе на больную мозоль наступил?

— Ну вот чё ты сразу скалишься? — и правда, чего это он. — Я ведь не допытываюсь где ты был. Наоборот, даже решила побыть заботливой женой и приготовить ужин. А ты?

Не спрашивает она. Совсем не спрашивает. Только вот рожей его в это тыкает, как котеночка — смотри, шерстяной пидорас, какая я классная и несчастная со всех сторон, а ты садист и педантичная мразь с кружками своими вместо нормального поведения. А то он, блять, сам не замечает; изо дня в день, пока эти ручки двигает на север, потому что иначе трясти начнет так сильно, что десятибалльное землетрясение покажется легким толчком под прелестную пятую точку. И нет бы помочь, хотя бы перестать зубы показывать каждый раз, как только он рот открывает.