Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Оборвав свою мысль, Коннор нахмурился еще сильнее и сжал кулаки. Стены наполнялись имитацией пламенного треска из гостиной, сам девиант наполнялся противоречиями в виде желания прижать к себе хрупкий женский силуэт и желанием отдалиться от умоляющего не делать больно дрожащего голоса. Все, что он делает – исключительно во благо обоих, но как идти вперед и пробиваться через тернии, если на пути встречается только сопротивление? Коннор злился на Камски, злился на Гэвина Рида, на Эмильду Рейн, даже на Хэнка Андерсона из-за его язвительности! Но на кого не мог злиться, так это на Анну, даже осознавая, что та попыталась избавиться от памяти в стремлении перестать чувствовать боль. В отношении девушки Коннор ощущал только тоску и готовность отпустить.

Скоро Анна Гойл покинет страну. Еще долгое время она будет вспоминать о нем либо со злостью и ненавистью, либо с тоской и смиренностью. А позже под успешным воздействием Камски и вовсе забудет. И это в лучшем случае, если Эмильда не доберется до обоих в ближайшее время. А он – Коннор – так и будет вынужден проживать дни в участке, стараясь избегать своего появления в этом одиноком опустошенном доме.

Резкий звук заставил Коннора обернуться на сто восемьдесят градусов. Андроид зацепил рукой одну из книг, и та зашуршала старыми пожелтевшими листами. Дом был пуст, детектив знал это, однако этот звук был не тем, что доносится из глубин темных подвалов как вестник наступающей угрозы. Это был упоительный звук, сбивчивое биение то ли запыхавшегося, то ли встревоженного сердца. Он еще некоторое время стоял в своей громкости на месте, однако вот уже находился рядом, за дверью. Металлическая ручка скрипнула и свет уличного фонаря в открытый проход перебил теплый оттенок каминного пламени.

Коннор не шевелился. Напряженно всматривался в коридор, понимая, что система самостоятельно спрогнозировала дальнейшую ситуацию и потому в целях адаптироваться под человеческое поведение участила имитированное дыхание. Ни один уличный луч не обволакивал его силуэт, и потому любой вошедший с точностью на девяносто один процент не сможет вычислить находящегося здесь андроида. Зато он мог видеть того, кто вот-вот нерешительно закроет за собой дверь и сделает шаг в сторону гостиной. И он видел, все сильнее и сильнее ввергаясь в состояние напряженности и волнения.

Облик Гойл очерчивался теплыми оттенками гостиничного камина. Синяя экипировка на правом плече слегка пропиталась кровью, разрез был рваным, хоть и прямым. Однако оголенный участок кожи был целым. Это наверняка ее кровь на ткани, Коннор знал это по какой-то неведомой ему причине, и все же как бы не был встревожен из-за наличия очередных кровопотерь Анны – не спешил выдавать себя. Пожалуй, это было самое верное решение.

***

Звуки музыки стихли. Скрипка не тянула свою мелодию, фортепьяно не играло мучительно тяжко. Хлоя, блеснув золотым диодом в отражении потемневшего окна, отключила интерком, и теперь тишину нарушали только шаги мистера Камски. Я все еще стояла посреди комнаты, практически касаясь каблуками борта бассейна. Зеленые глаза игнорировали движения мужчины, полностью сконцентрировав тяжелый выжидающий взор на вытянутом лице босса. Его как будто и не трогала сложившаяся ситуация. Пока Ричард впивался в меня ехидным, но готовым отражать атаку взглядом, пока Хлоя смотрела на меня с плохо скрытой тревогой, сам Элайджа как ни в чем не бывало шел к барному столику и заполнял тишину стен звуком переливающейся в бокал жидкости. Несколько кубиков льда ударились друг об друга, играя на моих нервах.

Я ждала. Терпеливо, настырно. Сжимающимися кулаками и разведенными в стороны плечами показывала свою уверенность в собственных действиях. Дождь перестал покрывать стекло алмазами, умиротворенная река слегка отблескивала от сочащегося из здания света. Лучше бы этому мужчине открыть свой рот прежде, чем мою дурную голову посетит мысль отправить босса вниз по течению реки Детройта.

– Не хочешь мне ничего рассказать? – я начинала терять терпение, однако говорила спокойно, учтиво.

Элайджа, стоя ко мне боком и глядя перед собой, сделал несколько глотков. Одна его рука была уложена в карман джинс, и это выдавало в нем смятение. Он, как я несколько часов назад, пытается скрыться и спрятаться от предстоящей бури.

– Откуда у тебя этот костюм? – все еще не обращая на меня свой взор, буднично спросил мужчина. Его щеки начинала покрывать новая щетина, волосы лоснились под яркими лампами.

– Оттуда, куда ты старался меня не пускать.

Пока Камски говорил легкомысленным и незаинтересованным тоном, я буквально начинала закипать. Голос становился тяжелее, зубы стискивались в тиски. Знаю, этот человек может наплести мне вагон вранья и еще маленькое блюдце, но теперь-то у меня есть собственные воспоминания и повторяющийся в голове рассказ Эмильды Рейн. Уж она-то точно поправдивее босса будет.